сверхкапиталистическими, благодаря иным аспектам их производства и благодаря вынужденной неадекватности их внутреннего рынка по отношению к мировому рынку. [596] Когда международная организация становится капиталистической аксиоматикой, она продолжает предполагать неоднородность общественных формаций, она вызывает и организуют свой «третий мир». Имеет место не только внешнее сосуществование формаций, есть также и внутреннее сосуществование машинных процессов. Дело в том, что каждый процесс может функционировать также и под иной «властью», нежели его собственная; он может быть возобновлен властью, соответствующей иному процессу. Государство как аппарат захвата обладает властью присвоения; но эта власть состоит не только из того, что она захватывает все, что может, все, что возможно, в материи, определяемой как phylum. Аппарат захвата присваивает себе также и машину войны, инструменты поляризации, механизмы предвосхищения-заговора. Наоборот, речь идет о том, что у механизмов предвосхищения-заговора большая власть переноса — они действуют не только в первобытных обществах, но движутся и в городах, предотвращающих форму-Государство, в государствах, предотвращающих капитализм, в самом капитализме, поскольку он предотвращает или отодвигает собственные пределы. И они не довольствуются тем, чтобы подчиняться другим властям, а повторно формируют очаги сопротивления и заражения, как мы это видели в феноменах «банд», обладающих собственными городами, собственным интернационализмом и т. д. Сходным образом, машины войны обладают властью метаморфозы, которая конечно же допускает их захват Государствами, но также позволяет им сопротивляться такому захвату и возрождаться в других формах, с иными «целями», нежели война (революция?). Каждая власть — это сила детерриторизации, движущаяся вместе с другими и противостоящая им (даже у первобытных обществ есть собственные векторы детерриторизации). Каждый процесс может переходить под другими властями, а также подчинять другие процессы своей собственной власти.
Теорема XII. Захват
Можно ли постичь «обмен» между иноземными первобытными группами независимо от какой-либо ссылки на такие понятия, как склад, труд и товар? Кажется, что модифицированный маржинализм[597] дает нам средство для выдвижения гипотезы. Ибо маржинализм интересен не своей экономической — крайне слабой — теорией, а логической мощью, превращающей У.С. Джевонса, например, во что-то вроде Льюиса Кэрролла от экономики. Возьмем две абстрактные группы, одна из которых (А) отдает семена и получает топоры, а другая (В) наоборот. На чем же основывается коллективная оценка объектов? Она основана на идее последних полученных объектов, или, скорее, объектов, которые могут быть получены с той и с другой стороны, соответственно. Под «последним», или «маржинальным», мы должны понимать не самое недавнее, не окончательное, а, скорее, предыдущее, предпоследнее, то есть последнее перед тем, как явный обмен совсем перестал быть интересен менялам или вынудил их модифицировать собственную соответствующую сборку, дабы последние вошли в другую сборку. Мы действительно поймем, что группа А (те, кто сажает и убирает плоды [cueilleur-planteur]), получающая топоры, обладает «идеей» количества топоров, которая вынудила бы ее к изменению сборки; а изготавливающая топоры группа В, обладает «идеей» количества семян, которое вынудило бы ее к изменению сборки. Можно сказать, что отношение семена — топоры определяется последней массой семян (для группы В), соответствующей последнему топору (для группы А). «Последнее» как объект коллективной оценки задает стоимость всей серии. Оно отмечает точный пункт, где должны воспроизводиться сборка, возобновляться новый финансовый год или новый цикл, начинаться обустраивание на другой территории и дальше которого сборка не смогла бы продолжаться тем же образом. Таким образом, это действительно предпоследнее, некое предыдущее, ибо оно приходит до окончательного. Окончательное — это тот случай, когда сборка должна изменить природу: [группа] В должна бы сажать излишние семена, а [группа] А должна бы ускорить ритм своих собственных посадок, оставаясь на той же самой земле.
Теперь мы можем установить концептуальное различие между «пределом» и «порогом» — предел обозначает предпоследнее, отмечающее необходимое возобновление, а порог обозначает окончательное, отмечающее неизбежное изменение. Именно экономические данные любого предприятия включают в себя оценку предела, за которым предприятию следовало бы модифицировать свою структуру. Маржинализм хочет показать частоту этого механизма предпоследнего — не только последние обмениваемые объекты, но и последний производимый объект или самый последний производитель, производитель-предел или маргинал, до которого сборка не меняется.[598] Это и есть экономика повседневной жизни. Например, что алкоголик называет последним стаканом? Алкоголик дает субъективную оценку, как долго он сможет продержаться. То, что он может продержаться — это и есть предел, в зависимости от которого — согласно тому, как алкоголик видит его, — он может начать [пить] снова (учитывая отдых, паузу…). Но за этим пределом имеется еще порог, который заставил бы алкоголика изменить сборку — изменить либо природу выпивки, либо обычные места и часы, когда он пьет; или, еще хуже, он вошел бы в суицидальную сборку или в медицинскую больничную сборку и т. д. Не имеет большого значения, что алкоголик обманывает самого себя; также не имеет большого значения, что он весьма двусмысленно использует тему «я собираюсь остановиться», тему последнего. Что принимается в расчет, так это существование спонтанного маржинального критерия и маржиналистской оценки, которые регулируют ценность всей серии «стаканов». То же самое значит последнее слово в сборке — семейная склока. Каждый партнер с самого начала оценивает объем или плотность последнего слова, которое дало бы ему преимущество и закрыло дебаты, отмечая конец периода склоки или цикла сборки — с тем, чтобы все могло возобновиться. Каждый подсчитывает свои слова в зависимости от оценки такого последнего слова и заранее неопределенного срока, когда оно может быть предъявлено. А за последним словом (предпоследним) есть еще и другие слова, на сей раз окончательные, которые вели бы к другой сборке — например, к разводу, ибо превысили «меру». То же можно сказать и о последней любви. Пруст показал, как любовь может ориентироваться на свой собственный предел, на свой собственный край — она повторяет свой собственный конец. Затем следует новая любовь, так что каждая любовь является сериальной, и к тому же существует серия любовных увлечений. Но «по ту сторону» есть еще окончательное, где сборка изменяется, где любовная сборка уступает место художественной сборке — Работа, какую надо сделать, проблема Пруста…
Обмен — только явление: каждый партнер или каждая группа оценивает стоимость последнего полученного объекта (объекта-предела), и отсюда вытекает очевидная эквивалентность. Уравнивание — это результат двух неоднородных серий, обмен или коммуникация следуют из обоих монологов (разглагольствование). Нет ни меновой стоимости, ни потребительной стоимости, а есть, скорее, оценка «последнего» обеими сторонами (расчет риска, заключенного в преодолении предела), оценка-предвосхищение, принимающая во внимание как ритуальный характер, так и утилитарный, как сериальный характер, так и обменный. Оценка предела для каждой из групп присутствует с самого начала и уже управляет первым «обменом» между ними. Конечно, на самом деле есть и нащупывание, оценка, не отделимая от коллективного нащупывания. Но она не касается количества общественного труда, она касается идеи «последнего» (с той и с другой стороны) и совершается с переменной скоростью, но всегда быстрее, чем время, необходимое, чтобы действительно достичь последнего объекта или даже чтобы переходить от одной операции к другой.[599] В этом смысле оценка по существу носит предвосхищающий характер, то есть уже присутствует в первых терминах серии. Мы видим, что маржиналистская выгода (связанная с последним полученным объектом на обеих сторонах) является относительной не столько к абстрактно предполагаемому складу, сколько к соответствующей сборке обеих групп. Парето шел в этом направлении, когда говорил скорее об «офелимите»[600], чем о маржиналистской полезности. Речь идет о желательности как компоненте сборки — каждая группа желает согласно стоимости последнего полученного объекта, по ту сторону которого она была бы вынуждена изменить сборку. И у любой сборки именно две стороны — машинизирование тела или объектов и высказывание группы. Оценка
