копье, сквозь не-пространство, прорываясь через Имматериум без мыслей о безопасности или контроле. Они теряли корабли. Они теряли жизни. Но они не теряли времени. Реальность содрогалась на их пути.
Первый корабль, вырвавшийся из Имматериума, врезался обратно в реальность на перегруженных двигателях. Набирая ускорение после выхода, он казался вылетевшим из варпа серым дротиком, оставлявшим за собой плазменный след сводящего с ума цвета.
Раскаленные двигатели издавали мощный рев в безмолвном космосе.
По всей длине его неровного хребта в звездную пустоту смотрели статуи из мрамора и золота. Бронированные храмы возвышались, словно наросты на коже корабля. Стены этих соборов увенчивали зубцы с бойницами, а высокие башни десятков меньших храмов были украшены блоками турелей. Корабль ужасающих размеров и мрачного вида был в большей степени оплотом молитвы и войны, чем космолетом.
От опасной инерции его металлические кости содрогались, но он не замедлял хода. Бело-голубые струи, окутанные тут же исчезающим дымным следом, извергались из огромных сопл, которые строились десятилетиями и на которые тысячи рабочих потратили миллионы часов. Нос судна венчал колоссальный таран — фигура орла, выкованная из тяжелого металла и отполированная до серебристого блеска. В когтях орел сжимал выкованную из стали книгу. Клюв птицы замер открытым в безмолвном крике. В его холодных глазах отражались звезды.
Прибывали прочие корабли, разрывая ткань реальности, вырываясь из варпа размытыми серыми очертаниями — град стрел, затмевающий звезды вокруг. Сперва всего несколько, затем дюжина, вскоре целый флот и, наконец, армада. Сто и шестнадцать кораблей, одна из величайших армий, когда либо собиравшихся людьми. И они все прибывали, терзая грань между измерениями, выпадая из Имматериума в попытке угнаться за прославленным флагманом.
Серая армада двигалась разрозненно, медленные корабли отставали, в то время как более сотни оставшихся приблизились к одинокой сине-зеленой планете.
Планете, уже окруженной другим боевым флотом.
Одним из кораблей армады, мощным самим по себе, но выглядевшим карликом рядом с двигавшимся в авангарде флагманом, была боевая баржа «Де Профундис». На низком готике его название в грубом переводе звучало как «Из глубин». В колхидском диалекте родной планеты корабля, эти протоготические корни означали «Из отчаяния».
Остаточная дрожь каркаса судна уменьшалась по мере того, как реальное пространство восстанавливало свои права, а маневровые двигатели приходили на смену перегретым варп-ускорителям. Капитан «Де Профундис» поднялся со своего изукрашенного командного кресла, когда корабль перестали удерживать оковы Эмпиреев. Кресло, сделанное из слоновой кости и вороненой стали и убранное священными свитками, стояло в центре возвышения. На ступенях, ведущих к нему, стояли еще три фигуры в боевой броне цвета серого гранита. Все они, не отрываясь, смотрели на обзорный экран, занимавший собой всю переднюю стену.
На экране разворачивалось торжество хаоса. Порядок нарушался еще до контакта с противником, как будто злость каждого из капитанов влияла на курс его корабля, порождая нерациональность там, где требовалась концентрация.
Доспех Магистра ордена гудел от энергии, внешние кабели соединяли его с силовой установкой за спиной. Украшенная куда более, чем у большинства Астартес, личная броня Магистра ордена Деймоса была отделана без какой-либо скромности, демонстрируя его достижения.
Его наплечники покрывали выгравированные колхидские клинописные письмена, перечислявшие в стихах его победы и убийства. На левом наплечнике поверх надписей красовалась выполненная из бронзы открытая книга с пылающими страницами. Каждый язык пламени был вручную вырезан из красного железа и искусно приварен к самой книге. При удачном освещении казалось, что металлические страницы трепещут в металлическом огне.
И наконец, одну из раскосых красных линз его грозного шлема окружала стилизованная шипастая звезда из бронзы. Этот же символ повторялся на корпусе корабля и внешних надстройках «Де Профундис», обозначая принадлежность боевой баржи к ордену Зазубренного Солнца. Каждый корабль флота имел свои уникальные символы — Костяной Трон, Полумесяц, Скрученная Плеть… знак за знаком, поток символов. Здесь, в пустоте, они были разбросаны словно иероглифы на рунических камнях шаманов.
Глаза каждого воина, офицера, сервитора и раба были прикованы к планете Хур и ее столице, некогда видимой из космоса. В сущности, ее было видно и сейчас — выжженое пятно, окрасившее четверть континента в черный цвет.
Черты лица Деймоса запросто могли быть высечены из скалы древнего Гималайского хребта на Терре, неподалеку от места, где он родился двести лет тому назад. Некоторые смеялись и смеялись часто. Деймос был не из таких. Его юмор был куда более холодным и безрадостным.
Один из его подчиненных, Седьмой капитан по званию, однажды сказал ему, что его покрытое шрамами лицо — летопись войн, в которых никто не захотел бы участвовать. Деймос улыбнулся при этом воспоминании. Ему нравились попытки Аргел Тала быть остроумным.
Встрепенувшись после момента задумчивости, Деймос уставился на экран, все еще неуверенный, что же он видит. Остаток их кораблей свободно рассыпался в атакующем строю, некоторые все еще набирали ход. Корабли сопровождения и разведчики заметно замедлялись, их скорость падала по мере утихания ярости двигателей.
— На что я смотрю? — поинтересовался Деймос. Шлем воспроизвел его слова трескучим рычанием. — ауспик, доложить.
— Первоначальные данные ауспика обрабатываются, — все офицеры за треугольной консолью сканера были людьми в униформе такого же строгого серого цвета, как броня Магистра ордена. Старший специалист среди них, ауспик-мастер, побледнел. — Я… я…
Магистр перевел взгляд на людей. Говори и говори быстрее, — произнес он.
— Вражеский флот на геостационарной орбите над Монархией опознан как имперский, сэр.
— Итак, это правда, — Деймос тяжело взглянул на ауспик-мастера, пожилого офицера с громким голосом, который лихорадочно подкручивал диски настройки на трехметровом экране. — говори.
— Они имперцы, это подтверждено. Это не враг. Сенсоры забиты потоком кодов передачи. Они объявляют о себе всему флоту.
Напряжение все еще не покидало Деймоса. Напротив, оно угнездилось еще глубже в его мыслях, вытаскивая на поверхность воспоминание о том сводящем с ума сообщении. «Возвратитесь к нам, — взывало оно, — они называют себя XIII Легионом. Возвратитесь к нам, мы умоляем вас».
Деймос загнал тревогу обратно на дно сознания. Ему было необходимо сконцентрироваться.
Он наблюдал на экране, как серые корабли замедляют ход, широкие пасти их двигателей испускали все меньше огня. Несколько кораблей отвернули в сторону, нарушая изящество атакующего строя. Сомнение, почти наверняка. Ни один капитан не мог знать, что нужно делать.
Совершенная в своей упорядоченности ярость атакующего натиска распадалась, ее невозможно было восстановить, пока многие корабли замедлялись или сворачивали вбок.
Повсюду вокруг колоссальный флот, стоявший на грани начала боя, отключал орудия. Словно в звездном балете, он совершал этот переход к обыденности с явной неохотой. Снова появилось ощущение, что эмоции капитанов передаются их кораблям.
Сама планета была совсем близко, так что вражеский флот был в пределах зрения. Он висел на низкой орбите и с такого расстояния казался всего лишь темными пятнышками среди густых облаков. Деймос обернулся к своим братьям, его подчиненным, стоявшим на ступенях перед его возвышением.
— Теперь нам откроется истина обо всем этом.
— Сегодняшний день окончится тьмой, — донеслось от Седьмого капитана, чей левый глаз тоже окружало зазубренное солнце. — Мы знаем истину, мы знаем, что совершили наши братья. Никакие объяснения не смягчат горе примарха. Никакие доводы не успокоят его ярость. Тебе это известно так же, как и мне, магистр.
Деймос кивнул. На мгновение он позволил себе представить, что «Лекс» не замедлит хода, что он войдет в сердце противостоящего флота, словно серый клинок, а его орудийные батареи будут объяты
