Фреда. Бетти, вы не должны…
Бетти
Гордон. Ради бога, Бетти, помолчи!
Бетти
Олуэн. Бетти, все это вздор!
Бетти. Если бы я была той хорошенькой, наивной куколкой, за которую вы меня принимаете, может быть, это не имело бы значения. Но я не кукла. И не ребенок. Я женщина. И Стэнтон был единственным человеком, который это понял и который обращался со мной как с женщиной.
Гордон
Бетти. Да, он. Ты даже не умел проявить щедрости, хотя твоему ненаглядному Мартину ты бы отдал все, что у тебя есть. Я знала, что Стэнтону я, в сущности, не дорога, так по крайней мере я хотела выманить у него все, что возможно.
Бетти. И поделом вам. Мужчина, который говорит, что влюблен в одну женщину, и развлекается с другой у себя в коттедже, с субботы на воскресенье, – ничего лучшего не заслуживает.
Фреда
Стэнтон. Да. Как странно все это оборачивается, не правда ли?
Гордон. Выходит, Бетти ответственна за все, за все это несчастье с Мартином.
Бетти
Гордон. Я не знал, это была ошибка.
Фреда
Бетти
Гордон. Мне и самому кажется, что я мертв и умер прошлым летом. Олуэн застрелила меня.
Олуэн. Гордон, я нахожу, что это непорядочно и, кроме того, глупо и претенциозно.
Гордон
Роберт
Фреда. Если она этого не заметила, то была просто тупа.
Роберт
Бетти. Да. Но меня это не очень трогало.
Роберт
Бетти. Нет, я не то хотела сказать. Я знала, что вы влюблены не в меня. Вы меня совсем не знали. Вы обожали образ, созданный вашим воображением и лишь похожий на меня. А это совсем не одно и то же.
Роберт. Я не очень отваживался узнать. Да и не мог, понимаете. Я полагал, что вы и Гордон вполне счастливы.
Бетти. Выходит, мы не очень плохо разыгрывали образцово-счастливое супружество?
Роберт. Да, не плохо.
Гордон. Да, что было – то было. А к чему бы привела наша игра в счастливое супружество?
Бетти. Ни к чему!
Гордон. Нет. Если бы мы продолжили ее, то, уверяю, в какой-то момент мы смогли бы обрести совместное счастье. Часто в жизни тем все и кончается.
Бетти. Никогда!
Олуэн. И я так думаю. А все, что вы сказали, Гордон, неверно. Настоящая искренность – это нечто настолько глубокое, что таким путем ее не добиться, а всякие полуправды рано или поздно все равно вылезут наружу. К тому же это и недостойно!
Стэнтон. Я согласен.
Роберт
Стэнтон. Вы не дождетесь от меня сочувствия, Кэплен.
Роберт. Сочувствия – от вас? Стэнтон, отныне я не желаю вас видеть. Вы – вор, наглый обманщик, лжец и низкий, грязный соблазнитель.
Стэнтон. А вы дурак, Кэплен. У вас очень солидный вид, и только. На самом деле у вас много общего с вашим полоумным братцем. Вы не желаете взглянуть реальной правде в глаза. Выдумали себе какой-то дурацкий рай, в котором и обретались, а теперь, выбравшись оттуда благодаря потраченным за целый вечер усилиям – и, заметьте, вы сами этого захотели, – теперь строите дурацкий ад, в котором отныне намереваетесь пребывать.
Роберт
Стэнтон. Спокойной ночи, Олуэн. Прошу прощения за все.
Олуэн. И я тоже.
Олуэн. Спокойной ночи.
Стэнтон. Спокойной ночи, Фреда.
Фреда. Спокойной ночи.
Стэнтон
Гордон. Только боюсь, что не с вами. И не забудьте, Стэнтон, что вы обязаны вернуть фирме пятьсот фунтов и затем подать заявление об отставке.
Стэнтон. Ах вот как? Вы настаиваете на таком решении?
Гордон. Да, я настаиваю на таком решении.
Стэнтон. Вы об этом пожалеете. Спокойной ночи.