экспедиции. За дорогу пообносились изрядно. Одежонка превратилась в рубища.
С двойственным чувством вступали дежневцы на незнакомый берег. С чувством успокоительной радости от того, что пришло долгожданное спасение, что осталось позади плавание по бушующему морю, чреватое погибелью. И с тревогой, что впереди еще долгие поиски обжитых мест, трудные и голодные.
Первым делом разожгли костер. Кто еще не растерял силенки, собирал выброшенный морским прибоем выкидник и обломки коча. Стали держать совет. Теперь Дежнев был бесспорным главой экспедиции. На нем и лежала вся ответственность за судьбу отряда. Он и сказал свое веское слово — идем на Анадырь-реку. Место крушения коча находилось значительно юж-
нее анадырского устья, где-то на Олюторском берегу, Дежнев принял решение, бросив разбитый коч уже не пригодный к плаванию, двигаться вдоль гористого берега по прибрежной кромке к Анадыри. Там, возможно посчастливится встретить местное население и с его помощью найти спасение от голода и болезней, отдохнуть и подкормиться в становище. Анадырь была конечной целью экспедиции, и от этой цели Дежнев не хотел отступать. С Анадырью были связаны планы поиска новых пушных промыслов и объясачивания новых племен
Знал ли или предугадывал Семен Иванович место нахождение устья Анадыри? Возможно, потерявший управление, поврежденный коч проходил по бушующему морю мимо выхода из Анадырского лимана, и интуиция подсказала Дежневу, что здесь должно находиться устье большой реки. Но попытка высадиться на берегу лимана не удалась, и корабль был выброшен значительно южнее. Независимо от такой вероятности опытному мореходу могло казаться логичным предположение, что вряд ли на таком значительном расстоянии от Большого Каменного носа до места гибели коча нет устья большой реки. Стало быть, надо идти на север и только на север.
С горечью прощались дежневцы с останками корабля, сослужившего свою добрую службу. Долго выдерживал коч бури и штормы, держался, как герой, до последних дней своих. Вечная память тебе, славный боевой товарищ. Кто-то из казаков прослезился даже. Оставили товары, снасти, многое другое, что не в силах были унести с собой. Взяли самое необходимое: лыжи, оружие с запасами пороха, кухонную утварь, теплые спальные принадлежности, жалкие остатки продовольственных припасов. Погрузили все это на нарты. Помолились Зосиме и Савватию, добрым покровителям поморов, и тронулись в путь.
Ох и труден путь по стылой каменистой кромке берега. Изодрали об острые камни, припорошенные снегом, обутки, ставшие ветхими опорками. А с моря дул пронизывающий ветер, иногда кружилась метель. Ночью спасались от ветра, сбившись в кучу у костра под отвесным обрывом скалы. После непродолжительного привала снова трогались в путь, волокли на себе груженые нарты, пробирались между нагромождениями валунов.
Долог был путь по безлюдному берегу. «И пошли мы всё в гору (то есть берегом, а не морем. — Л.Д.), сами пути не знаем, холодны и голодны, наги и босы. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки ровно десять недель», — сообщал Семен Иванович в своей отписке И.П. Акинфову, составленной шесть лет спустя. Десять недель, почти два с половиной месяца — срок достаточный для преодоления большого расстояния, если даже предположить, что обессиленные, голодные люди, среди которых были цинготные больные, могли преодолевать в день не больше десятка километров.
Ближе к анадырскому устью побережье становилось низменным. Река впадала в лиман, глубоко вдававшийся в сушу и соединявшийся с морем узкой горловиной. И в устье Анадыри, которого достигли к середине декабря, не оказалось никаких признаков жизни. Река, лиман, Анадырский залив — все было сковано льдом. Голые безлесые окрестности тоже были безлюдны. Они давили своим унылым безмолвием, мертвой пустотой. Попытка наладить подледный лов рыбы не увенчалась успехом. Обессиленные походами люди не смогли выдолбить проруби в крепком льду. Не было заметно и какой-нибудь дичи. О злоключениях отряда Дежнев пишет в той же отписке: «И рыбы добыть не могли, лесу нет. И з голоду мы бедные врозн разбрелись».
Дальнейшие события развивались трагически. Двенадцать человек, почти половина отряда, отправились вверх по Анадыри в поисках стойбищ оленеводов, надеясь раздобыть у них пишу. Они шли по голой речной пойме, вероятно, до тех пор, пока хватило сил, и не встретив ни одного жилища, повернули обратно. «И ходили 20 ден, людей и аргишниц (оленьих обозов — Л.Д.). Дорог иноземных, не видели». Из дальнейшего текста дежневской отписки узнаем, что за три дневных перехода до лагеря, где находился Дежнев с другой воловиной отряда, обессиленные люди сделали привал и стали рыть в снегу яму для ночлега. Они были уже не в состоянии продолжать путь. Только промышленный Человек Фомка Семенов Пермяк стал убеждать товарищей собрать последние силы и идти к лагерю. Снеговая яма может стать для них местом гибели. Но Пермяк смог убедить только двоих, Сидорку Емельянова и Ивашку Зырянина последовать за ним. Провожая их, оставшиеся товарищи просили, чтобы прислали им «по-стеленко спальные и парки худые, чем бы нам напитатися и к стану добрести». Перед нами горькое свидетельство отчаянного положения дежневцев. Как видно, все съестные припасы были к тому времени съедены. Теперь в пищу шли кожаные ремни, старые парки, то есть изношенная верхняя одежда, голенища сапог и т. п. Оставленные за три перехода люди еще надеялись подкрепиться, отогреться и соединиться с отрядом.
Пермяк, Емельянов и Зырянин добрались до лагеря и доложили Дежневу о случившемся. Их сообщение вызвало беспокойство и тревогу за товарищей. В тот же день Семен Иванович послал Фомку Пермяка, видимо, человека наиболее сильного и выносливого, к оставленным в снежной пустыне обессиленным и голодающим людям, поделился с ними, чем мог. «И я, Семейка, последнее свое постеленка и одеялишка и с ним Фомкою к ним на Камень послал». Терпящих бедствие людей Пермяк на месте не нашел и возвратился один «…неведомо и их иноземцы розвели», — полагает Дежнев.
Итак, отряд лишился девяти человек. Это была ощутимая потеря. Что же произошло с этими людьми? По предположению Дежнева, их, вероятно, захватили какие-то неведомые местные обитатели («иноземцы»),
С этим предположением трудно согласиться. В районе анадырского устья ни до этого трагического события, не позже никакие аборигены не появлялись. О них нет упоминаний в дежневской отписке. Скорее всего обессиленные люди умерли голодной смертью или замерзли, а метель замела их снежную могилу, и потому Пермяк не нашел их останков. Он мог прийти к ним на помощь только на шестой-седьмой день, когда выручать было уже некого. Могла произойти роковая встреча и со стаей голодных полярных волков, которым несчастные люди уже не в силах были оказать сопротивление.
Остатки отряда зазимовали в районе устья в ожидании того благоприятного для плавания времени, когда Анадырь вскроется и очистится от льда. Как удалось перенести страшную зиму 1648/49 года? Дежнев ничего об этом не сообщает. Видимо, соорудили какое-то жилище из леса-выкидника с очагом, завалили снаружи стены снегом, чтобы ветер не задувал. Пытались бить зверя, В голодную зиму не приходилось быть разборчивым в пище — рады были и песцу, и волку, и медведю-шатуну. За зиму умерло от цинги, или черной смерти, как называли эту болезнь мореплаватели, еще трое. Осталось двенадцать, как-то выживших. До нас дошли имена десяти из этих двенадцати. Это Семен Дежнев, Фома Семенов Пермяк, Павел Кокоулин, Сидор Емельянов, Иван Пуляев, Михаил Захаров, Терентий Куров, Елфим Меркурьев Мезеня, Петр Михайлов и Артемий Солдатко.
Дежнев с товарищами стали русскими первооткрывателями Анадыря и нового обширного края, охватывавшего анадырский бассейн. Если бы Семен Иванович Дежнев сделал только это открытие, он по праву вошел бы в историю как выдающийся первопроходец. Открытие это было осуществлено дорогой ценой, за него было заплачено человеческими и материальными жертвами, потерей последнего коча и половины из тех остатков экспедиции, которые достигли анадырского устья. Но разве и другие великие географические открытия совершались без жертв!
Наконец суровые зимние месяцы остались позади. Ярче засветило солнце. Таяли снега. С гулом лопаюсь ледяное покрытие, сковывавшее лиман и реку, громоздились остроконечными торосами льдины, накатываясь друг на друга. Потом начался ледоход. Нескончаемой вереницей плыли по реке осколки льда разных форм и размеров, иногда они образовывали ледяные заторы, вокруг которых бурлила и клокотала вода. Наконец ледоход прошел. Зазеленели свежей травой берега, холмы, расцветились неброской раскраской тундровых цветов. Ожил багульник, давая о себе знать резким пряным запахом. Появились перелетные птицы, оглашая окрестности своим разноголосым криком. Шел в реку с моря на нерест плотными косяками лосось, растекаясь по впадавшим в Анадырь мелким речушкам и ручьям. Вслед за лососевыми косяками появилась в низовьях реки проворная нерпа, желая полакомиться рыбой. А на берега ручьев
