Желая знать истину, он стал досаждать приемным родителям, но те упорно скрывали правду.
Тогда Эдип отправился к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать все о своей судьбе. О прошлом оракул умолчал, но зато предрек ужасное будущее: юноше суждено убить собственного отца и жениться на матери. Продолжая считать своими настоящими родителями коринфских царя и царицу, Эдип решает обмануть судьбу и больше никогда не возвращаться в город, ставшей ему родным. Странствуя по Элладе, он случайно сталкивается с незнакомыми путниками и в завязавшейся стычке убивает их всех, кроме одного свидетеля. Среди убитых Эдипом оказался неузнанный и незнаемый отец — царь Лай (о чем отцеубийца узнает много- много лет спустя; раскрытию этой и всей остальной страшной правды как раз и посвящена трагедия Софокла).
Странствия Эдипа продолжались. Однажды судьба привела его к стенам древних Фив. Город находился во власти кровожадной Сфинкс — чудовища с головой и грудями женщины, телом льва и крыльями птицы (получается существо женского рода и поэтому имя его не склоняется). Всем Сфинкс задавала одну и ту же загадку: «Кто из живых существ утром ходит на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех?» Ответить не мог никто. Жители Фив и чужестранцы гибли один за другим, пока не появился Эдип и не разгадал Сфинксову загадку:
«Человек! В младенчестве он ползает на четвереньках, всю жизнь ходит на двух ногах и лишь в старости — опираясь на палку».
Сфинкс сгинула (бросилась в пропасть со скалы). В благодарность за освобождение фиванцы делают Эдипа царем и отдают ему в жены вдовствующую Иоакасту. Проходит 20 лет, и наступает время, о котором и рассказывается в трагедии Софокла. Фивы снова постигла беда — пострашнее чем Сфинкс: на город обрушилась чума. Чтобы узнать, чем город прогневил Богов, Эдип отправляет посланца к Дельфийскому оракулу и получает удручающий ответ: виновник всех бедствий находится в самих Фивах.
Далее действие трагедии развертывается по законам детективного жанра. Желая во что бы то ни стало установить виновника всех бед и докопаться до правды, Эдип самолично начинает проводить расследование, постепенно, шаг за шагом разматывая страшный клубок событий. Сначала нет ничего, кроме намеков и полунамеков. Потом появляются свидетели. Напряжение трагедии возрастает с каждым новым фактом. Наконец цепь умозаключений приводит к ужасному озарению: виновник всех несчастий, постигших город, — он сам, Эдип! Кара же Богов последовала за отцеубийство и кровосмесительную связь с собственной матерью. Одновременно кошмарная правда открывается и перед Иокастой. Не перенеся позора, она повесилась, а обезумевший от горя Эдип выкалывает себе глаза иглой от материнской застежки. В древнегреческом театре подобные акты не совершались на глазах у зрителей. О них рассказывали персонажи-очевидцы:
Такова цена истины! Эдип жаждал дойти до самой сути, переступить запретный рубеж. За ним оказался Хаос и Ужас. Так стоит ли тогда вообще искать? Такой вопрос напрашивается сам собой. Стоит! Непременно стоит! И в этом состоит одна из главных мыслей трагедии и ее пафос.
Софокл — один из отцов античного гуманизма. Человек, его неисчерпаемый внутренний мир и ни одному Богу не доступное кипение страстей — вот главный герой великого древнегреческого драматурга. Ни у кого другого мы не найдем больше столь вдохновенного гимна Человеку и его разуму: «… Но лишь мудростью велик — Человек перед людьми». Эта мысль продолжена и развита в «Антигоне» — трагедии, заключающей историю несчастного рода царя Эдипа (Антигона — его дочь от преступного брака с матерью Иокастой):
48. ЕВРИПИД
«ИППОЛИТ УВЕНЧАННЫЙ»
В 428 году до н. э. на празднике Великих Дионисий в афинском театре, носившем имя бога вина и веселья, была впервые представлена трагедия, тотчас же завоевавшая первую премию и с тех пор считающаяся лучшим творением автора. Впрочем, современники называли еще «Медею», но уже Аристотель в своей «Поэтики» критиковал ее за искусственность развязки:
Медея скрывается от возмездия на колеснице, запряженной драконами. Впрочем, дело, пожалуй, в другом: нравственный стержень трагедии плохо вписывается в общепринятые нормы морали. Убийство матерью собственных детей во имя отмщения мужу-изменнику — поступок, который нельзя оправдать никакими аргументами.
