сгибов ног, на бёдрах. Постояв так несколько секунд, колдунья открыла невидящие глаза. Как во сне, брала по одной ей понятной очерёдности стоящие в ожидании своей очереди фигурки, и подносила каждую из них к «своему», очевидно, источнику. Измазав кровью их все до последней, всех четверых, Келли затянула странный горловой напев…
…Когда всё закончилось, я чувствовал себя разбитым, — наверное, даже больше, чем колдунья. Чуждые моей и без того странной природе материи, незримо присутствовавшие на сеансе, наскоками и быстрыми уколами жадных ртов вылакали часть моих сил. Я ощущал, что приближаться ко мне близко они опасались, и всякий раз, словно воровато озираясь, проскальзывали мимо меня чуткими медузами, но тем не менее, они, уходя, умудрились стащить с собою часть моей энергии. Правда, восполнение не заставит себя долго ждать, но сам факт того, что присутствовал я на чём-то противоестественном, запретном для своей изначальной сути, не давал покоя моему мироощущению. Я наступил ему на горло и встряхнулся. Слабость и тошнота, вялость членов пройдут, всё это чушь. В конце концов, не для ворожбы ж на невесту я тут присутствовал, да простит меня Небо!
Уже одетая и бледная, как мел, Келли собирала свои причиндалы. Она была молчалива и почти бесстрастна. Хотя лишь несколько минут назад она вся струилась мощью и бурлила активностью. Присмиревшие Фогель, Джи и Чик сидели рядком в уголочке, как нашкодившие детсадовцы, наказанные няней на время тихого часа. По-моему, у Птички напрочь отбило охоту флиртовать с «ведьмой». И вообще — сейчас их мысли были заняты другим. Эта троица уныло и с благоговением пялилась на крохотные шарики, которые в процессе волшбы им вручила Келли. Как я и предполагал, «стороны» признали их. Каждая — своего «крестника». Как только названная «сторона» попадала в руки «владельца», она будто успокаивалась. Чужаку же она жгла руки. И хотя было очевидно, что каждый из них втайне надеялся, что 'чаша сия', чаша выбора, минует их, ни одному не удалось остаться без «пули». Как только Келли выкрикивала очередное Имя, даже не подсказываемое нами, одна из «сторон», выложенных мною на её пентаграмму, орошаемую каплями крови и молозивом с её грудей, начинала беспокойно светиться тусклым рубиновым светом. Даже те, что Герхарду пришлось прямо на ходу выковыривать из кишечника Роека, «отозвались». И тогда Келечка поведала нам о судьбах обладателей всех Имён 'мёртвых камней'. Включая Мони и Гарпера. Нет, она не знала всех по именам, но описала один в один их лица. Чик был в шоке…
Впечатление осталось гадостное. И если мне было куда спокойнее и легче, то того же нельзя было сказать об остальных. Колдунья не ошиблась ни разу. Все «стороны», называемые ею по очереди, проявили на себе буквы. Волшебство, да и только! И соответствие характеристикам вышло полное. Птичка совершенно неожиданно для самого себя получил «верность», и теперь недоумевал по этому поводу; Чик удостоился «познания», а растерянный, но мужающийся Ковбой взял «отвагу». Моя «горошина» осветилась ярко-синим, и Келли нахмурилась. 'Вы не человек, мистер. Это цвет Силы, духи не могут ошибаться, но не силы живой'. Она смотрела на меня, как на заведомо дохлую невидаль. Мне пришлось уклончиво пожать плечами.
— Он же Ангел, а не просто человек, я ж говорил всем! — Ещё не заполучивший тогда свою «долю» Фогель, в отличие от пошедшего чуть ли не в первых рядах Чика, почему-то важничал и радостно умничал.
Келичка внимательно и с какой-то затаённой скорбью смотрела мне в глаза. Лишь только когда я, улыбаясь, спокойно взял с пентаграммы свою «пулю», она отвернулась и продолжила. Два чёрных отсвета среди всех остальных заставили женщину отшатнуться.
— Это те, кого я не знаю. И Дух отказывается мне их показать… — Она была несколько растеряна. И испугана. Внезапный порыв ветерка едва не затушил свечей, в комнате забрезжило красным, народ перепугано зашевелился и заойкал. Я нагнулся к столу и сгрёб остальные невостребованные, «мёртвые» 'стороны', в карман. Вместе с нечаянно прихваченной и неназванной пока «Отвагой»:
— Я знаю, кто это. Это те, ради которых я явился сюда, в этот планетарный бедлам…
Сидевший справа от меня Джи вдруг протянул ко мне ладонь:
— Мистер Аолитт, у меня такое чувство, что одна — для меня.
Я не понял его слов, но не стал пока спорить, а вопросительно посмотрел на Келли. Та кусала губы в раздумье, переводя взгляд с меня на восково-бледного Ковбоя.
— Господин Ангел, я тоже думаю, что парень прав. Отдайте ему… судьбу…
Мне было странно слышать такое, но отчего-то безо всяких разговоров я вынул ту, на которой зловеще запылала английская «Н». Джи принял её, словно бесценный дар, и упрятал куда-то в крепкий футляр с солнцезащитными очками, которые он таскал с собою со времени нахождения в пустыне. 'Подарок', — как-то кратко он пояснил Фогелю его молчаливое любопытство.
И теперь, когда из присутствующих все были «одарены», возникали естественные вопросы: что делать с оставшимися невостребованными «камнями», и как использовать те, что у нас на руках. Не нашедшие своих «владельцев» 'стороны' сиротливо легли в мой пояс, и в этот момент Чик спросил:
— Мэм, а что ждёт нас?
Келечка согнала с лица задумчивость, в которую впала после окончания последнего «аккорда» сеанса, и тщательно подбирая слова, ответила:
— Я не могу сказать Вам этого, молодой человек. Я вижу лишь то, что никому из вас не суждено остаться в живых… — Схватив кое-как собранный узелок, она порывисто поднялась и бросилась в глубину подвала. Добежав до самых дверей, она неожиданно остановилась, словно налетела на какую-то преграду, и глухим голосом вымолвила:
— Сюда идёт кто-то, кого страшатся духи… Не могу понять, как, но я это чувствую… — При этих словах она обернулась и уставилась на вход. В ту же секунду и я понял, что через несколько мгновений в эту дверь войдёт некто, с кем я связан незримыми нитями собственного существования. Едва я успел об этом подумать, как дверь распахнулась настежь, как от доброго пинка. Однако именно за ней никого не было. Лишь в некотором отдалении стояла высокая и тонкая фигура, резко контрастировавшая со снежной белизной, вся — с макушки до пят — укрытая в просторный чёрный балахон, скрывающий тело незнакомца вместе с лицом. Свет зарождающегося дня ударил всем по глазам, и «гость», даже не испросив позволения, шагнул внутрь…
Глава XII
При его появлении я встал. То же самое, глядя на меня, довольно резво сделали, по-моему, все, кто в этот момент сидел. При этом никто даже не подумал схватиться за оружие, что само по себе было странным. Вместо того, чтобы направить на незнакомца стволы, ничего не понимающие пока люди не осмелились оставаться на заднице, когда первым встало существо, столь легко убившее всемогущих пришельцев. Значит, визитёр действительно важная птица…
Вошедший постоял в позе монаха, спрятавшего руки в просторных рукавах, после чего медленно выпростал четыре ужасного вида конечности и откинул с головы капюшон, скрывающий до этого лицо ниже подбородка. Удивительно, но никто не закричал. Лично я, увидев такое, был поражён. Не тонх и не человек, передо мною стояло насекомое. Я растерянно обернулся. На лицах людей не отображалось никаких негативных эмоций. Все выглядели так, как будто к ним забрёл молочник, ежедневно разносящий им молоко. Смутное понимание происходящего шевельнулось в моём мозгу, когда незнакомец заговорил скрипучим голосом:
— Они видят меня подобными себе, Избранный. Не удивляйся. — Он неспешно прошёл дальше, пока не остановился перед переминающейся с ноги на ногу Келли. Всматриваясь в её порозовевшее лицо, пришелец суховато констатировал:
— Я рад, что не опоздал, и что в Его мире нет случайностей. Чего-то подобного я ждал, и оно свершилось.
Он повернулся ко мне, показывая одновременно на не знающую, куда себя и деть, женщину:
— Пожалуй, лишь мощь такого ритуала, что столь неразумно мы доверили когда-то вашим предкам, столкнувшаяся с твоим присутствующим здесь Началом, и способна породить подобные возмущения полей
