…Никто не успел толком оценить, посмаковать и обслюнявить в курилке масштаб, грандиозность и размах задумки постановщика премьеры.
Всё было кончено быстро и с садистской любовью к кровавым эффектам. Сомнительно, чтобы кто-то успевал хотя бы принять за это время пилюлю слабительного.
Сокрушительный «хук» в мягкое подбрюшье планета получила именно в час, когда она сомлела от перспективы прохлады в наступающей на той половине полушария ночи.
С кофе наперевес, с сигарами в натруженных подсчётом купюр пальцах, она уютно обустраивалась после лёгкого раннего ужина на балконах и лоджиях. Приобняв пышные зады продажных подружек и с биноклями в руках.
Когда самые закалённые в ничегонеделании и утончённые в праздности бездельники, любители ночной жизни, развязно и неспешно стягивались на площади и в летние кафешки городов. Чтобы в грядущем вечернем мареве первого сентябрьского вечера насладиться феерией космического действа…
…Словно перегретый Царь-колокол, брошенный в пучину, треснул и оскалился обуглившимися дёснами мир. Вспыхнув и блеснув ослепительным огнём космических «шутих», планета, как домовитая хозяйка, тут же понесла свои воды в ушате всеуничтожающей «стирки». Чтобы пенными обмылками океанов залить безумное пиршество человечества на заляпанной жиром Кухне Времён.
Точно так, как наиболее страдающие любознательностью по утрам похмельные индивиды, ради садистского опыта, заливают водой грязных маленьких насекомых в немытом с ночи стакане…
Ибо у Госпожи Величия не бывает детей — тараканов…
Не было в трагедии ни красоты, ни смысла, ни патетики книжной.
А было всё «прозаичнее в происшествии, и ужаснее в последствиях своих».
I
«Из всех важнейших достижений цивилизации наиболее значительным следует считать, пожалуй, лишь чистое, вовремя заштопанное бельё».
На Земле разразилась беда. Через три миллиарда лет после того, как сформировалась планета, начал развиваться ядовитый мутант. Это была форма жизни, напрямую использующая солнечный свет. Использование более эффективного источника энергии давало мутанту огромное преимущество. Он был сверхактивен, силён, смертоносен. Распространяясь всё дальше, завоёвывая весь мир, он изливал потоки отравляющего атмосферу газа, он сжёг им ткани прежде доминирующих на Земле форм жизни, и теперь она стала лишь удобрением для мутанта…
В то же самое время беда настигла и комету. Её путь впервые пересёкся с дорогой чёрного гиганта.
Планета источала страшный жар. Через миллиард лет поток этого жара достигнет звёзд. Входившие в состав кометы водород и гелий вскипели от инфракрасного излучения. Затем пути гиганта и кометы разошлись. Но направление движения и скорость кометы изменились, — сгорающий газ её «покрывала», подобно ракетным двигателям, придал ей ускорения.
Вновь вернулось спокойствие. Комета, залечивая раны, нанесённые неожиданной встречей, плыла сквозь ледяную и безмолвную черноту, несколько уменьшившись в размерах.
Шло время…
Мириадами оборотов позже, когда по Земле, зажатой мёртвой хваткой ледникового периода, начали распространяться люди, чёрная планета появилась вновь. Климат на Марсе, завершая свой долгий путь, зашёл в тупик. Марс потерял свою воду.
Сотни, миллионы лет, — что они значат в кометном гало? Но сейчас пробил час и этой кометы.
Орбита её немного, но изменилась. Чёрный гигант сбил её с пути…
У кометы был шанс спастись. Гравитационные поля Сатурна и Юпитера могли отправить её обратно, — вытолкнуть назад, в холод и тьму. Но для этого Сатурн и Юпитер должны были занимать другое положение. И комета продолжала своё падение к центру сектора, где постепенно старело Солнце, ускоряла его, вскипала…
Вскипала! Скопления летучих соединений били струёй из тела кометы, выбрасывая клубы ледяных кристаллов и пыли, и оголяя понемногу прочнейшую внутреннюю «начинку»…
Жар с поверхности кометы просачивался внутрь её головы, вырывая из тела всё новые скопления газа. Словно на реактивных двигателях, комета разгонялась по своему новому пути, окружённая светящимся облаком. Голову кометы бросало то туда, то сюда. Умирающая, пронеслась она мимо Марса. Теперь она снова была почти прежним астероидом, растеряв элементы и соединения сопровождения, — свой «хвост». Её нельзя уже было разглядеть внутри облака пыли и остатков ледяного крошева. И облако было размерами примерно с сам Марс.
Телескоп с Земли нащупал её. Она походила на мерцающую точку — поблизости от того места, где виден Нептун.
До столкновения оставались какие-то месяцы…
…Чёрт, ну как же тяжела она, налипшая толстым слоем на ботинках, эта чёртова грязь! Эта протухшая и раскисшая в безобразное месиво «земля»…
Так, кажется, любовно называли мы ещё вчера свою, такую «отрадную обитель и колыбель»? Интересно, какого дьявола её вообще назвали Землёй?!
География — ярко выраженная тётушка Дура, которой с какого-то переляку показалось, что она давным-давно хорошо знает все свои грязные комнатушки в огородной тыкве Мира.
И ничего для неё нет страшного, что три четверти этой дурно пахнущей, заваленной непобедимыми отходами конуры залито водой. Ибо её это ничуть не смущает. Земля, — и точка! Основа всего.
Сама-то она в калошах, несмотря на ревматизм. Да так и стоит, в раскоряку, на этих островках мало-мальски сухого пола, громко называемого нами «континентами».
И теперь эти «континенты» в большинстве своём лежат в полном, пузырящемся гниением и сероводородом, дерьме. Куда ни кинь взгляд — царство смерти, хаоса и разрушения. Воды и грязи. Вони, сырости и тлена…
Сколь прекрасна была планета ранее, столь омерзительно, отталкивающе она выглядела ныне.
…Навещая из какого-то тоскливого чувства ностальгии по нежданно ушедшему жалкие остатки частных строений в покинутых кварталах, что пониже «моего» района, более или менее уцелевшие после катастрофы, мы всячески старались не сосредотачиваться на мыслях о практически полном упадке этого идиотского мира. О судьбе и ужасе положения ранее населявших их людей. Которым не повезло. Или повезло недостаточно.
Ибо покосившиеся и осевшие на почву хибары, как и то, что осталось от некогда величественных «Тадж-Махалов» ранее зажиточного класса, как нельзя лучше живописали нынешнее общее, — плачевное и безнадёжное, — состояние нашей донельзя хвалёной «техногенной цивилизации».
