Путь русского офицера

военных знаний и опыта у нового Верховного главнокомандующего осложнят и без того трудное положение армии, и опасение, что на ней отразится влияние Распутина[89].

Знаменательному акту предшествовали следующие обстоятельства.

Императрица Александра Федоровна совершенно без всяких оснований заподозрила вел. кн. Николая Николаевича, человека не только абсолютно лояльного к Государю, но и с некоторым мистицизмом относившегося к легитимной монархии, в желании вредить Николаю II и даже узурпировать его власть. Ныне стали достоянием гласности ее письма, в которых Государыня десятки раз, с настойчивостью и страстностью, поистине болезненными, предупреждает мужа о грозящей ему со стороны Николая Николаевича, опасности.

Она пишет

20 сентября 1914 г.: «Распутин боится, что „галки“[90] хотят, чтобы он (Ник. Ник. — А. Д.) достал им трон польский или Галицкий. Это их цель… Но я сказала Ане[91], чтобы она его успокоила, что даже из чувства благодарности ты бы этого никогда не рискнул. Григорий любит тебя ревниво и не выносит, чтобы Н. играл какую-либо роль».

12 июня 15 г.: «Николаша далеко не умен, упрям, и его ведут другие».

16 июня 15 г.: «…у меня абсолютно нет доверия к Н… Он пошел против человека, посланного Богом, и его дела не могут быть угодны Богу, и его мнение не может быть правильно».

17 июня: «У Николаши нет права вмешиваться в чужие дела… Это вина Н. и Витте, что существует Дума».

25 июня 15 г.: «Все делается не так, как следовало бы, и потому Н. держит тебя поблизости, чтобы заставить тебя подчиняться всем его идеям и дурным советам».

21 сент. 16 г.: «Никто не имеет права узурпировать твои права. Меня это очень огорчает». (Речь идет о Николае Николаевиче.)

5 ноября 16 г. Государыня сообщает, что «Ник., Орлов и Янушкевич хотят выгнать тебя (это не сплетня, у Орлова уже все бумаги были готовы), а меня в монастырь».

В этом убеждении поддерживал и вдохновлял Александру Феодоровну Распутин. Дело в том, что, к несчастью, именно семья Николая Николаевича впервые ввела в царскую близость Распутина, как «богоугодного старца» и «провидца», но потом, когда истинный лик его обнаружился, Николай Николаевич и его близкие стали во враждебные отношения к «старцу». Распутин это знал и платил злобной ненавистью. Тем не менее он несколько раз пытался проникнуть в Ставку. Но, когда его поклонники нащупывали для этого почву, они неизменно получали ответ великого князя:

— Если приедет, прикажу повесить!

Что Распутин сыграл роль в решении Государя принять верховное командование — несомненно. Подтверждается это и письмами императрицы:

3 авг. 16 г.: «Не бойся называть имя Григория, говоря с ним (ген. Алексеевым) — благодаря Ему[92] ты остался тверд и год тому назад принял командование, когда все были против тебя. Скажи ему это, и он поймет тогда Его (Распутина) мудрость».

9 дек. 16 г.: «Наш друг говорит, что пришла смута и если Он (Император. — А. Д.) не взял бы места Н. Н., то бы летел с престола теперь».

Нет никакого основания считать, что навязчивую идею Александры Феодоровны относительно великого князя разделял и Государь. По крайней мере, ни в отношениях его к Николаю Николаевичу, ни в действиях, ни в суждениях это никогда не проявлялось. И если влияние императрицы и Распутина в этом направлении было все же велико, то оно, по всей вероятности, находило свое объяснение в мистически-религиозном понимании Государем своего предназначения и своей «богоустановленной» власти.

После выхода высочайшего указа о принятии Государем верховного командования Александра Феодоровна писала ему:

«Это — начало торжества твоего царствования. Он так сказал, и я безусловно верю этому».

Несомненно, она верила. Несомненно также, что Государь — спокойный и уравновешенный, не заходил так далеко, как она, в своей мистике. Во всяком случае, он был вполне искренен, когда говорил противившимся его намерению министрам:

— В такой критический момент верховный вождь армии должен стать во главе ее.

В армии перемена Верховного не вызвала большого впечатления. Командный состав волновался за судьбы войны, но назначение начальником штаба Верховного генерала Алексеева всех успокоило. Что же касается солдат, то в деталях иерархии они не отдавали себе отчета, а Государь в их глазах всегда был главой армии. Одно обстоятельство, впрочем, вызывало толки в народе, оно широко отражалось в перлюстрированных военной цензурой письмах. Все считали, что «Царь был несчастлив», что «ему не везло». Ходынка, японская война, первая революция, неизлечимая болезнь единственного сына…

Фактическим распорядителем всех вооруженных сил Российского государства стал ген. Михаил Васильевич Алексеев.

В сущности такая комбинация, когда военные операции задумываются, разрабатываются и проводятся признанным стратегом, а «повеления» исходят от верховной и притом самодержавной власти, могла быть удачной. Но… Государь не имел достаточно властности, твердости и силы характера, и ген, Алексеев, по тем же причинам, не умел «повелевать именем Царя».

В результате во второй период войны, больше еще, чем в первый, проявляется несогласованность и стремление главнокомандующих фронтами преследовать свои местные цели. Ставка же налаживает соглашения, прибегает к уговорам и компромиссам, доходящим до абсурда, когда, например, весною 1916 г. два главнокомандующих сорвали подготовленную большую операцию, и притом совершенно безнаказанно.

Об этом говорю в следующей главе.

1916 год. На фронтах войны

Пополненная, снабженная до известной степени оружием, патронами и снарядами, Русская армия в 1916 г. привлекала на себя преимущественное внимание противника и полуторные его силы по сравнению с западными фронтами.

Россия уже была главным театром мировой войны.

И русское командование, предоставленное своей судьбе во время великого отступления 1915 года, никогда не отказывало в помощи своим союзникам, даже когда это было в явный ущерб нашим интересам. Я подчеркиваю этот факт, потому что в этой верности своему слову, которая тогда ни в ком в российской армии не вызывала сомнений, есть тот, ныне уходящий элемент чести и рыцарства, без которого не может быть человеческого общества.

1915-й год был неудачен в борьбе англо-французов с турками — в проливах, на Балканах, в Малой Азии. Для отвлечения турецких сил Кавказская армия перешла в широкое наступление среди суровой горной зимы и азиатского бездорожья (126 русских батальонов против 132 турецких), и 16 февраля, разбив турок, ген. Юденич взял ключевую крепость Эрзерум. Эта победа вызвала переброску не только турецких дивизий со всех фронтов, но и большую часть общего резерва против Русской армии. В результате намечавшиеся турками операции в Египте и против Суэцкого канала были сорваны, и положение англичан в Месопотамии улучшилось. Кавказская армия, продолжая наступление, к концу лета овладела Трапезундом, Эрзинджаном и продвинулась глубоко в пределы Турции.

Союзники должны были перейти в наступление весною, но германцы предупредили их, начав 21 февр. сражение для прорыва фронта у Вердена. По усиленным просьбам ген. Жофра, для отвлечения немецких резервов, Ставка предприняла большое наступление войсками Северного и Западного фронтов в марте — в самое неблагоприятное для нас время весенней распутицы. Операция эта, наспех организованная и плохо проведенная, среди бездорожья тающих снегов, буквально захлебнулась в грязи и окончилась полной неудачей.

Плохая прелюдия к предстоящему июньскому наступлению, отразившаяся печально на духе войск и в особенности на психике главнокомандующих…