Закончив процедуру стрижки волос в носу, Эдуард сполоснул лицо холодной водой в умывальнике, стоящем в углу кабинета, вытер руки, и приступил к ушам. В это время вернулся стажер с водкой и помидорами.
— Это еще что? — покосился майор на помидоры.
— Закуска, — ответил, икнув, чуточку протрезвевший стажер, — мировая закуска. Испанцы, когда привезли томаты в Европу, называли их яблоками любви. Или это об апельсинах?
— Ты давай, — закончил с левым ухом Эдуард, — ботанику мне тут не разводи, а лучше налей водки.
— А можно и я тоже выпью?
— Можно, — поощрительно кивнул Эдуард, — только себе нальешь меньше.
— Я ходил за выпивкой, а наливаю себе меньше. Разве это справедливо? — возмутился стажер.
— Конечно нет, — весело согласился Эдуард, пряча ножнички в ящик стола, — только если тебе справедливость нужна, иди стажироваться в Комитет по правам человека.
— А что, есть у нас такой?
— Естественно. Американцы два года назад открыли. И сразу после этого сократили бюро ЦРУ в Молдавии.
— Это еще зачем?
— А на кой черт им держать в одном месте две одинаковые организации?
Эдуард снова включил камеру наблюдения, установленную в кабинете директора. Константин Танасе, неумело держа в руках бутылку коньяка, пытался открыть ее зубами.
— Ничего у него не выйдет, — глянул на экран стажер, — неправильно открывает.
— Пусть мучается, — решил Эдуард, — не пойдем же мы к нему помогать, сказав: так, мол, и так, вели наблюдение за вами в вашем же кабинете…
— Это, кстати, противозаконно, — блеснул знаниями стажер.
— Конечно, — флегматично кивнул Эдуард, — поехали. Выпьем.
— А интересно было бы посмотреть, — осторожно сказал стажер, глядя на Эдуарда снизу (он уселся на полу), — как застрелился директор всемогущей Службы информации и безопасности.
— Всемогущей она никогда не была, — отхлебнул Эдуард прямо из горлышка, на пробу, — да и не застрелится он никогда.
— И все из-за женщины… — стажер отчаянно хотел казаться взрослее.
— При чем здесь женщина, — пожал плечами Эдуард, — это все нервы.
Мужчины выпили, и погрузились в задумчивость. В открытое окно залетела муха. Эдуард лениво проследил за насекомым, и когда то уселось на спинку стула, резким ударом свернутой в трубку газеты прихлопнул муху.
— Это же негигиенично! — возмутился стажер.
— Вот так мы, — вытер пот со лба Эдуард, — расправляемся с врагами родины. А теперь слушай меня внимательно, стажер.
— Я вас и так внимательно слушаю.
— Нет, — терпеливо объяснил Эдуард, — до сих пор слушать было совсем необязательно.
Константин Танасе на черно-белом экране начал плакать навзрыд. Положив на стол голову, он всхлипывал, повизгивал, и судорожно вздыхал. Стажер закусил губу от жалости. Эдуард смеялся.
— В общем, ты нам подходишь, — сообщил он стажеру, — и мы уже зачислили тебя в штат нашей организации. Естественно, не просто так, за красивые глаза.
— У меня…
— Да, да, — нетерпеливо перебил стажера Эдуард, — обычные глаза. Знаю, потому что людей с броской внешностью не берем. Одно дело, когда за тобой ведет слежку серая мышь, другое — какой-нибудь Антонио Бандерас.
— Вы и Бандераса завербовали, — восторженно прошептал стажер, — ну и дела…
— Ну, скажем так, — стараясь не разочаровать стажера, бросил Эдуард, — мы с ним сотрудничаем. Но ты не отвлекайся. Сейчас я расскажу тебе о задании, которое предстоит выполнить. Как ты знаешь, на выборах в парламент новое руководство страны обещало населению, как можно решить проблему с Приднестровьем.
— И еще бесплатный троллейбус для студентов! — воодушевлено выкрикнул стажер.
— Троллейбус это неважно. Мы троллейбусами не занимаемся. А вот Приднестровьем занимаемся, и еще как. Так вот, первым дело, что сделал наш президент, когда стал президентом? Напоминаю: попробовал договориться с Приднестровьем миром. А в ответ? Провокации, клевета, ложь.
Стажер сочувственно покачал головой. Он очень жалел президента. По крайней мере, в этот момент, после некоторого количества водки в кабинете Эдуарда.
— А кто инициатор всей этой грязной компании против нашей родины? Правильно, некто Смирнов, который…
— Является президентом непризнанной Молдавской Приднестровской республики! — как на экзамене отчеканил стажер, и покачнулся на стуле.
— Правильно, стажер. Я горжусь тобой. Можешь выпить еще. Считай это первой благодарностью.
— Ее занесут в трудовую книжку?
— Нет, конечно, стажер. Не занесут. И трудовой книжки у тебя не будет. И если тебя вдруг схватят и начнут пытать, а ты скажешь, что работаешь на СИБ, мы от тебя отречемся. Таковы правила нашей суровой мужской игры.
— Я понимаю, — стажер приосанился, — все понимаю.
— Так вот, если бы не Смирнов, то приднестровский народ, благодарный нашему президенту за его любовь и поддержку, давно бы уже сам присоединился к Молдавии. Но этот вот Смирнов, он все портит. Всем мешает. Назойливый, как муха. А ведь он даже не из Молдавии родом. Так, приезжий. А в Россию уезжать не хочет. И, получается, что какой-то Ванька, родства не помнящий, мешает воссоединиться Молдавии и Приднестровью.
— Это ужасно…
— Это неважно, стажер. Ужасно то, что мы никак не можем Смирнова нейтрализовать. Ликвидировать. Уничтожить. Как тебе больше нравится?
— Мне больше нравится «нейтрализовать».
— Ну и молодец. Будешь, значит, его нейтрализовывать.
— Я?! — стажер даже привстал.
— Ты. И ничего не бойся: после того, как Смирнова не станет, мы воссоединимся, и ты станешь национальным героем Молдавии.
— Героем Молдавии в границах 1989 года, — поправил пунктуальный стажер.
— Хорошо, — согласился Эдуард, — пусть ты будешь национальным героем Молдавии в границах 1989 года. В любом случае, это не слагает с тебя почетной обязанности сотрудника СИБ выполнить приказ командира, получить орден, и стать живой легендой спецслужб.
— Легендой…
— Конечно. Ведь Смирнов не кто иной, как участник международного террористического движения. Оружие, изготовляемое на заводах Тирасполя, отправляется эшелонами талибам в Афганистан, бандитам в Ираке, поставщикам живого товара в Албанию…
— Вот ведь мерзавцы, — воодушевился стажер, — я согласен. Но как? Стреляю я не очень хорошо, примами рукопашного боя не владею.
— Все просто, стажер. Через день, на рассвете, ты выедешь в Тирасполь на машине редакции одной из газет. С тобой будет журналист. Некий Дан Балан. Он будет брать интервью у Смирнова, в связи с очередной годовщиной так называемой независимости так называемой Молдавской Приднестровской республики. По легенде ты — фотограф.
— Я плохо снимаю
— Это даже хорошо. Почти все молдавские газетные фотографы плохо снимают. Ты не будешь выделяться из серой массы. Во время интервью подойдешь к Смирнову, и слегка коснешься его рукавом
