Дом в темноте, как ребёнок, боитсяВсякой пропажи земной.Дому мерещатся пьяные лица,Те, что приходят за мной.Что их приводит: полночные страхиИли сапожник-сосед?..Въелись в обои в фабричном баракеЭти четырнадцать лет.Это из детства: над гнёздами люлекПлыл керосиновый чад —Мамы кормили из чёрных кастрюлекКрепких барачных ребят.После, напившись, плясали и пелиЗа полночь, возле крыльца.Помню, как вглубь коридора гляделиМутные очи отца.Спьяну жильцы веселились до дракиИ поджигали с углов —Ярко горели ночные баракиСемидесятых годов.Это оттуда летит на ресницыПепел отцовских обид.Дом в темноте, как ребёнок, боитсяИ до рассвета не спит.* * *Дом культуры. Советская хроника:Тень и свет, свет и тень, тень и свет…Жизнь, размытая взглядом дальтоника,С четырёх до шестнадцати лет.Как ночной мотылёк или бабочка,Угодившая в тесный сачок,—Чёрно-белая Красная Шапочка,Чёрно-белый Иван-дурачок.Как «Титаник», но с русскими ятями,Выплывает сгоревший баракИ, скользнув по заснеженной памяти,Погружается в сладостный мрак.Свет и тень, тень и свет — это полосы,Что бегут, и бегут, и бегут…Чёрно-белые мамины волосыТуго скручены в тоненький жгут.Лента лжи извивается коброю,Соблазняет нас красной ценой.Мама верит в другую — загробнуюЖизнь, которая будет цветной.* * *Этот город похож на татарскую даньС монастырскою сонной округой,Здесь когда-то построили ТмутараканьИ назвали зачем-то Калугой.Сколько славных имён в эту глушь полегло.Но воскресло в иной субкультуре:Константин Эдуардович… как там его —Евтушенко сегодня, в натуре.
