посмотрел по сторонам. — Кухарку из младшего командира сделали, понимаешь. Кто доложит состояние дел на объекте?
Все стояли молча. Таким разъярённым лейтенанта ещё не видели. Парнишка был с гонором, но чтобы так орать.
— Разойдись. Рядовой Сидорчук, показывайте объект.
— А чего тут показывать. Лезем у нору, там и побачим.
Лейтенант с Сидорчуком полезли по лестнице в глубину, а солдаты столпились вокруг Андрюхи.
Он достал кисет, и все дружно сунули в него руки.
— Змея гремучая его укусила? Чего ты его так разозлил?
— Фронтом меня давай пугать. А у самого штаны трясутся. Да пошёл он… Приедем — напишу рапорт, чтобы в действующую отправили. А то будет каждое. пугать.
— Ну и дурак.
— Да чего дурак. Я тоже хочу писать. Может, хоть нажрёшься досыта перед смертью, чем тут с голоду подыхать.
— Да, сейчас. Приготовили там тебе сала с маслом.
— Но всё равно не так кормят.
— Тише, услышит — точно настучит.
— Ну и пусть барабанит. На фронт хотим пойти, а не к девкам.
Тяжело отдуваясь, на склоне холма появился сержант Фролов. На плече держал канистру с водой. Лоб мокрый от пота.
— О, у нас гости! Колпак привезли! Хорошо! — Опустил канистру на землю. — А где лейтенант Никошин?
— В котловане оне. Осматривают. Сейчас и тебе «хорошо» будет.
— А чего у вас такие рожи кислые?
— Заздря улыбаешься. У тебя сейчас тоже сведёт.
— Что случилось?
— Злой, как собака. Ваське пять суток объявил, а Андрюхе десять.
— Ни хрена себе примочки. Это чего вы тут успели натворить без меня?
Из котлована показалась голова Никошина. Лестница было коротковата, и, чтобы вылезти окончательно, лейтенанту пришлось подтянуться на руках и встать коленями на край ямы.
— Чёрт! Не могли лестницу по-человечески сделать! — Лейтенант, не глядя ни на кого, долго охлопывал вымазанные сухой глиной галифе. — Сержант Фролов, почему бардак на объекте?
— Здравия желаю, товарищ лейтенант. — Фролов службу знал и сразу понял, что зубатиться бесполезно. — Как доехали, товарищ лейтенант, что нового на фронтах?
— На фронтах идут бои, а вы тут.
— Товарищ лейтенант… Мы идём с опережением графика. Колпак вот ждали. Может, чайку холодненького? Товарищ лейтенант, пройдём в палатку, там и поговорим.
— Пройдём. — Лейтенант, по-прежнему ни на кого не глядя, решительно шагнул к палатке.
— Ну, щас он ему даст. — Солдаты потихоньку двинулись в ту же сторону. Андрюха, махнув рукой, пошёл к машине. Обида тихо ныла в душе. Ясно, что с арестом на десять суток лейтенант прокукарекал для публики. Кто ему, дураку, позволит сажать шофёра под арест. Шофёрское дело — руль крутить, а не под арестом сидеть. Как вот только с ним потом в одной кабине ездить. «Ну, лейтенант, следующий раз ты будешь дорогу показывать. Посмотрим, куда ты заведёшь, свистун лупоглазый».
Сержант вышел из палатки с серьёзным лицом, но, слегка повернувшись к бойцам, подмигнул им одним глазом.
— Вам всё понятно, Фролов? На объекте должен быть порядок.
— Будет, товарищ лейтенант.
— Готовьте покати для колпака. Боженко, быстренько подгоняй ЗИСок к яме.
«Ещё „быстренько ему“. Засранец…» Ворча, Андрей осторожно развернулся на склоне, и ЗИС-5 тихим ходом, подвывая коробкой, подъехал чуть сбоку к краю котлована. Сержант, запрыгнув на кузов, размотал лежавший там трос и завёл один конец в стальную петлю на краю колпака.
— Деев, Толкачёв, крепите лебёдку, — и, размахнувшись, кинул конец троса. — Андрюха, тащи солидол, брёвна намажем, чтобы легче шёл.
Андрей, надев верхонку, обильно смазал брусья и брёвнышки покатей солидолом и закрепил их скобами к полу кузова. Лейтенант, проверив крепление лебёдки, махнул рукой.
— Давай помалу. крутите на натяжку троса.
Лебёдка, тонко подвывая, методично постукивала собачкой.
— Сержант, что, не могли лебёдку смазать? Ох и бардак у тебя. Останови.
Трос натянулся стрелой, но колпак с места ещё не тронулся. Он должен проползти по направляющим в кузове к наклонным покатям и аккуратненько лечь на краю котлована. Подняв бетонные стенки ДОТа до верхнего уровня, его всё той же лебёдкой затянут сверху. Отделение сержанта Фролова заканчивало строительство уже четвёртой оборонительной точки и на команды лейтенанта особенно не реагировало. Много таких крикунов видели. На всех не накрестишься. Фролов залез под правую покать, ногтем поскрёб древесину.
— Не нравится мне, товарищ лейтенант, это брёвнышко.
— Чего оно тебе не нравится? А ну-ка, подвинься. — Никошин долго разглядывал бревно, тоже поскрёб его ногтем, понюхал содранную кору. — Бревно как бревно, не хуже других.
— Гнильцой припахивает. Как бы.
— Другое есть?
— Нет.
— Что предлагаешь?
— Не опускать на этом. Может подломиться.
— Значит, ты предлагаешь ехать с колпаком обратно, найти хорошее бревно, и опять ехать сюда?
— Выходит, так. — Фролов вылез из-под кузова и в раздумье скоблил грязь на ладони.
— Умный ты, товарищ сержант, не в меру. — понизил голос. — Ты хочешь, чтобы надо мной весь гарнизон смеялся?
— Может подломиться. — Фролов шумно вздохнул и, словно ища поддержки у товарищей, оглянулся по сторонам.
— А ну как подломится, товарищ лейтенант. — Васька Соков, поддёргивая винтовку, тоже попытался заглянуть под бревно.
— А ты опять с поста ушёл?! Тудыт-твою мать, развели тут. ассамблею. А ну марш на пост, советчик. Сержант, сгружайте колпак, а то мы тут с вашим шалманом до ночи будем рассуждать, что нам делать.
— Есть, товарищ лейтенант. — Махнул рукой в сторону лебёдки. — Давай, крутите помалу.
Трос, коротко ззыкнув натянутой струной, стронул колпак с места, и он по жирным от солидола брёвнам пошёл к краю кузова. Сержант, ещё раз коротко глянув на правую покать, перепрыгнул через трос и перешёл на левую сторону. Лейтенант закурил и, сжав зубы, исподлобья смотрел на тихо движущийся колпак. Его ещё можно было остановить, он ещё не дополз до края. Может, и правда остановить, не рисковать? Но представив на секунду железный взгляд комбата Зигаева, его желчное «в чём дело, лейтенант?», Никошин молча смотрел, как миллиметр за миллиметром колпак приближался к покатям.
Всё, обратно его уже не подашь! Колпак медленно навис над наклонными брёвнами, чуть качнулся… Сила тяжести потянула его вниз и немного вперёд.
Вот он коснулся передней кромкой наклонённых брёвен.
Покати, спружинив, чуть прогнулись. Левая выпрямилась, а правая.
В напряжённой тишине послышался тихий хруст.
Дальше всё было стремительно и страшно.
Бревно, сухо хрякнув, проломилось, колпак, как ударенный ножом в сердце поросёнок, резко завалился вправо, и, вырывая вместе с комлями земли лебёдку, перевернулся на горб. Затем, встав на ребро… вновь перевернулся… и уже ничем не удерживаемый пошёл кувыркаться вниз по склону. Лебёдка,
