Журнал «День и ночь» 2010-1 (75)

Я еду по родине в старом вагоне.
Прощаюсь на время с её голосами,
Лечу под крестившими путь небесами.
А мысли текут в потаённые реки —
Плыву «из варягов» и, стало быть, «в греки»
По родине светлоосенней и ранней,
По родине, где каждый камень изранен,
По родине, город вплетающей в сёла,
То с грустной жалейкой, то с дудкой весёлой,
По родине, вымытой дождичком спелым,
По родине славной, разумной, умелой,
По родине прoклятой, с вечною драмой,
Всё мимо церквей да костёлов и храмов,
По краснорябиновой, горькополынной,
Вдоль брошенных нив и забытого млына,
По родине пущ и тенистых излучин,
По родине слёзной, болючей, горючей,
По родине «бульбы», солёных горбушек,
Морщинистых, подслеповатых избушек,
По родине, где столько бед пережито,
По родине «свята», по родине «жыта»,
По родине, всем открывающей дверцу,
По родине детства, по родине сердца.

* * *

Всё тот же мир. Всё та ж первооснова.
Всё тот же запах лавра от венца.
И вечный круг магического слова
Всё так же манит бедные сердца.

Всё та же боль, что нам дала природа.
Всё то же безоглядное «прости».
Всё тот же путь в стремленье к повороту.
Всё те же остановки на пути.

* * *

Я — твой остров, Одиссей, горестная пристань.
Под тобой мои пески в золотой гурьбе.
И в любви моей к тебе столько материнства,
Сколько нежности моей — в мыслях о тебе.
Пусть помирятся с тобой долгие дороги,
Будут
кратким — трудный путь,
безмятежной — высь.
Я же ветром прошепчу — бережно, в тревоге:
«Не остынь», «не обожгись», «в боль не оступись».

* * *

И будет ночь, и будет высший миг
Желающим взлететь не понарошку,
И будем мы, и будет этот мир —
Как вечный хлеб, раздeлeнный на крошки.

И будет гром хлестать со всех сторон,
Закаркивая вороном, по-птичьи
Крылом стегая занятый перрон,
По-броуновски злой и хаотичный.

И будет важен мне пустяк любой,
И будет ветер рвать зонты и души,
И боль живую, как твоя любовь,
Тяжёлое сомненье не задушит.

И будет дождь, как небо голубой,
Чтоб после, размывая дни и числа,
Над перепутьем, над моей судьбой
Насмешливая радуга повисла.

И прошлое не порастёт быльём,
Грядущее не станет аномально,
И будет день, как чистое бельё,
Хрустящее от белизны крахмальной.

* * *

Да и были ль снега,
Легче самой изысканной ткани?..
Лишь сквозит сединой
Эта дикая снежная прядь.
Испугался мороз:
Заморозил он всех, заарканил…
Отступил, ослабел, —
И свободными стали опять.