Приезжай! Увидишь глыбы, что ледник принёс во льдах…» …И, припомнив это, Гиппо молвил: «Еду на Валдай!» Завернув в пакет бумажный сто горячих пирожков, Гиппо сел в вагон багажный и, как мэр Москвы Лужков, помахал Москве фуражкой, а потом присел в углу, молока попил из фляжки и — состав поплыл во мглу. Чтоб в пути не ведать скуки, Гиппо вынул пирожки… За стеной роились звуки, плыли в окнах огоньки, поезд мчался, что есть мочи, сам себе крича: «Наддай!..» — и среди апрельской ночи встал на станции «Валдай». На платформе Гиппо ждали председатель и шофёр. В темноте лежали дали, в стороне урчал мотор. У вокзала под берёзкой припаркован был фургон. Вот в него по толстым доскам и взошёл тихонько он. И потом — не так, чтоб споро — он поехал через лес, слыша, как скрипят рессоры, ощущая Гиппо вес. Час спустя, машина встала. Дверь открылась. Он сошёл… Над землёй — уже светало. Быстро таял ночи шёлк. Перед ним, ещё в тумане, чудо-озеро легло. У воды темнели бани, гладь блестела, как стекло. Вдалеке — как войско, строго — леса высилась гряда. И почти что у порога тёмных бань была вода… «Нынче снег обильно таял, так бывает иногда, вот и уровень Валдая поднят выше, чем всегда, — председатель излагает, Гиппо улицей ведя. — Впрочем, нас то — не пугает. Лишь бы не было дождя!..» И помчались дни, сгорая, как дрова в большом костре. В председательском сарае Гиппо спал, как на ковре, на душистом мягком сене, вкусный борщ из таза ел и, гуляя по деревне, на окрестности глазел. Как-то раз его в коровник председатель пригласил. И, введя в сарай огромный, во всю мощь провозгласил:
