верил предсказательницам судьбы, гадалкам и прочим прорицателям. Миссис Осбрейт, одна из самых известных ясновидящих в Сохо, сказала, что Сэм вступает в наиболее опасный период своего астрального бытия, а посему самое мудрое для него решение — вооружиться философским терпением. Это поможет противостоять ударам, которые готовит судьба. Сэм унаследовал от иудейской религии веру в карающего Бога, чьи законы преступать не рекомендуется. И хотя Блум считал себя атеистом, в его душе жили древние верования в проклятие и отмщение. После гибели Джеффри Полларда и Джанет Банхилл Сэму казалось, что гнев Господень вот–вот обрушится на его голову, и он заранее трепетал от ужаса. Но и в самом страхе Блум не мог почерпнуть последней капли мужества — мужества отчаяния и изменить образ жизни. Неудача покушения на шотландца, покушения, инспирированного им самим, казалась Сэму одной из вех в веренице грозящих ему катастроф. А что, если это всего лишь пролог? Поэтому, увидев входивших в гостиницу инспекторов Блисса и Мартина, Блум приготовился к наихудшему.
В отличие от суперинтенданта Бойланда инспекторы Блисс и Мартин решительно отказывались отнести смерть своего товарища Полларда ко второй графе списка побед и поражений Скотленд–Ярда. Как только служебные обязанности позволяли им выбраться в Сохо, оба инспектора возвращались туда и упрямо выходили на охоту. Они знали, что убийца их коллеги связан с «Нью Фэшэнэбл» и «Гавайской пальмой», и мечтали, прежде чем предать его королевскому правосудию, побыть с этим мерзавцем наедине. Инспекторы тщательно и терпеливо исследовали каждую ниточку, способную вывести на след. Они убедились, что ни Дункан, ни Дэвит не управляют подпольным бизнесом в Сохо и за ними стоит кто–то другой. Но дальше этого их сведения не шли. Местные информаторы только подтверждали уже известное и ничего нового добавить не могли. По счастью, Блисс и Мартин обладали огромным упорством и не теряли надежды. Они решили, что будут продолжать поиски до конца.
В тот день Блисс и Мартин сочли, что настало время всерьез объясниться с Сэмом Блумом, поскольку, в каком бы направлении ни шли поиски, инспекторы неизбежно натыкались на Сэма. В «Нью Фэшэнэбл» жил Поллард, и сюда же Джанет Банхилл приходила за наркотиками, наконец, здесь же поселился этот шотландец, на чей счет работники Ярда никак не могли составить определенного мнения: то ли это олух, которого Патриция Поттер водит за нос, то ли проходимец, изображающий наивного провинциала, чтобы тем легче облапошить всех и вся.
Блисс и Мартин подошли к конторке — жалкому убежищу хозяина гостиницы.
— Привет, Блум!
— Здравствуйте, господа! Каким добрым ветром?..
— Добрым? Мы что–то не очень в этом уверены, а, Мартин?
— И впрямь не очень, Блисс.
Сэм почувствовал, что с трудом сглатывает слюну. Блисс наклонился к нему и доверительно произнес:
— Видите ли, Сэм, Поллард был нашим другом…
Блум изобразил недоумение:
— Поллард?
— Не валяйте дурака, Блум, иначе вы немедленно об этом пожалеете! Вы явно не можете не знать, что под именем Гарри Карвила в вашей гостинице останавливался инспектор Джеффри Поллард.
— Уверяю вас, джентльмены…
От резкого удара в солнечное сплетение Сэм задохнулся, а Мартин невозмутимо продолжил:
— Так вы не читаете газет, Сэм? В противном случае вы бы непременно узнали своего постояльца, увидев фотографию убитого инспектора Полларда.
— Теперь, когда вы мне сказали об этом…
— Ну–ну?
— Я был так далек от мысли, что этот жалкого вида субъект мог оказаться одним из ваших коллег…
— В этом мы не сомневаемся, Блум, иначе вы бы не предлагали ему наркотики.
— Я?!
— Да, вы. Поллард успел сообщить нам об этом.
— Но это клевета!
На сей раз кулак Блисса пришел в соприкосновение с носом Сэма, тот жалобно взвыл, и слезы градом хлынули из его глаз.
— Вы… вы не имеете права!
Блисс повернулся к коллеге.
— Слышите, Мартин? Мы не имеем права. Что вы об этом думаете?
— Права на что, Блисс?
— Не знаю, какого такого права, мистер Блум?
— Бить меня.
— Вы били нашего гостеприимного хозяина, Мартин?
— Я? Ни за что бы себе такого не позволил!
— Вот и я тоже. — И с этими словами Блисс снова ударил Сэма. Тот рухнул на пол. Перегнувшись через конторку, Мартин схватил Блума за шиворот и рывком поставил на ноги.
— Не очень–то вежливо покидать нас так скоро!
Теряя рассудок от страха, хозяин «Нью Фэшэнэбл» пробормотал:
— Но что… что… что вам от меня нужно?
— Имя того, кто поставляет тебе наркотики!
Сэм быстро прикинул в уме: полицейские, конечно, могут здорово его помучить, но не убьют, зато стоит заговорить — и Дункан, уж точно, в живых не оставит. Решив молчать, Блум приготовился к жестокой трепке.
— Не понимаю.
— Ну, раз дело только за этим, мы сейчас живо тебе все объясним, и в подробностях.
Блисс уже занес руку для удара, как вдруг почувствовал, что взлетает. Врезавшись с лету в стену, инспектор потерял сознание. Мартин, в полном оцепенении, не успел пошевельнуться, как кулак Мак– Намара въехал ему в подбородок. Второй блюститель закона грохнулся на пол. Вытаращив глаза, Сэм Блум наблюдал за этим молниеносным сражением, но, вместо того чтобы радоваться, подсчитывал в уме, во что ему это обойдется. Тем временем шотландец, переведя дух, улыбнулся Сэму, несомненно ожидая слов благодарности.
— Теперь мне конец, — просто сказал Блум.
На сей раз удивился Мак–Намара:
— Ну и странные же вы люди тут, в Лондоне, старина! Я избавил вас от двух гангстеров — и это все, что вы можете мне сказать?
— Но, черт побери, это же вовсе не гангстеры!
И, показывая на обоих поверженных противников, Сэм жалобно добавил:
— Инспекторы Блисс и Мартин из Скотленд–Ярда!
— Боже милостивый! Я их не узнал!
— Если хотите послушаться доброго совета, вам лучше смыться!
— Еще бы!
Шотландец мгновенно испарился. Блум не успел подумать, как ему себя вести, чтобы смягчить последствия побоища, а на пороге гостиницы уже вырос констебль Майкл Торнби.
— Скажите–ка, Блум, — закричал он от двери, — что стряслось с этим типом в юбке, который сейчас вылетел отсюда как оглашенный?
Сэму не пришлось отвечать, потому что констебль и сам увидел распростертых на полу инспекторов.
— Что с ними? — спросил он.
— Нокаут.
— И это вы? — в голосе полисмена прозвучала нота почтения.
— Нет, шотландец.
— А почему?
