арестованными. Водители оставались один на один с «грузом» из ста — ста пятидесяти узников. Однако ни один из них не пытался бежать: Париж был забит войсками, и бегство казалось им бессмысленным.
…Камера переместилась влево и поднялась по бульвару Бонн-Нувель. Оператор показал витрину кафе «Мадлен-Бастий», на углу улицы Нев. По тротуару спокойно шел человек в форме ЦРС. Вот он снял с себя кожаное пальто — это выглядело странным в бушующем квартале. Казалось, он не обращает внимания ни на дождь, ни на побоище, мимо которого проходил. Оператор не задержался на этом эпизоде и вернулся на несколько метров назад, к раненому алжирцу. Прошли бесконечные тридцать секунд, пока камера вновь не двинулась вперед. Полицейский по-прежнему шел размеренным шагом. Он пересек улицу Торель, добрался до улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель, на мгновение остановился, как будто колеблясь, затем повернул и поднялся по ступеням лестницы. Там стоял человек с букетом цветов и коробкой в руках. Полицейский остановился рядом с ним.
…На переднем плане собрали алжирцев с закинутыми на затылок руками. Капитан изо всех сил пытался удержать возбужденных солдат, которые норовили избить арестованных. Следующие кадры снимались перед Парижской оперой, где полиция установила кордон для защиты людей, идущих в театр. Затем экран опустел. Я нажал кнопку «стоп» и стал ждать Дериля. Вскоре он залез ко мне в грузовик.
— Ну, инспектор, повезло? У вас довольный вид…
Я кивнул:
— Да, узнал парня, которого ищу. По счетчику номер кадра восемьсот тринадцать, ближе к концу ленты. Если вы пустите аппарат снова, я покажу его.
Он посмотрел отобранную сцену, вынул кассету и попросил ассистента снять отпечаток с кадра, на котором был изображен полицейский, облокотившийся на перила лестницы рядом с Роже Тиро.
Когда были готовы фотоснимки, Дериль вызвал такси и настоял на том, чтобы заплатить за меня. Я обещал держать его в курсе следствия.
Глава шестая
Мадам Тиро согласилась принять меня на следующий день после обеда. Я побродил по Парижу и пришел на Бульвары, почти бессознательно проделав путь полицейского из ЦРС, которого сняли двадцать лет назад бельгийские кинематографисты. С тех пор здесь мало что изменилось, если не считать афиши кинотеатра «Рекс», где теперь красовался рисунок из мультфильма Уолта Диснея.
Я перешел улицу напротив кафе «Мадлен-Бастий», терраса которого занимала большую часть тротуара. Затем двинулся вверх, к воротам Сен-Дени. Нужная мне Нотр-Дам де Бонн-Нувель не выходила непосредственно на бульвар, она была выше, к ней вели две лестницы. Одна широкая и слегка изогнутая, вторая узкая и крутая. Этот квартал выглядел островом спокойствия и тишины.
Дом номер пять по улице Нотр-Дам де Бонн-Нувель с ажурными решетками на окнах походил на типичное старое ухоженное парижское здание. Его фронтон, украшенный барельефом в греческом стиле, изображал музыкантов со свирелью и флейтой. На стекле двери к консьержу висел список жильцов с указанием этажа и номера квартиры. Слегка запыхавшись, я поднялся на четвертый этаж. Мне пришлось нажать на звонок несколько раз, прежде чем госпожа Тиро открыла. Один за другим повернулись три замка, затем дверь приоткрылась на несколько сантиметров, удерживаемая цепочкой.
— Я — инспектор Каден. Мы говорили с вами утром по телефону.
Дверь закрылась, цепочку сняли, и я попал в квартиру.
Вдове Роже Тиро, по-видимому, было не больше сорока пяти лет, но добровольное затворничество превратило ее в старуху. Она шла впереди меня по коридору, сутулясь, едва отрывая ноги от пола. Казалось, что малейшее движение стоило ей неимоверных усилий. Глубоко вздохнув, она опустилась в кресло и посмотрела на меня пустым взглядом.
Комната была погружена в темноту, ставни закрыты, и только одно окно давало доступ свежему воздуху. Солнечные лучи едва проникали через створки жалюзи. Я пододвинул стул к столу.
— Как вы уже знаете, я веду следствие по делу об убийстве вашего сына Бернара. Пока оно остается для нас загадкой. Нет серьезных улик, позволяющих вести розыск. Врагов у него как будто не было, личная жизнь кажется вполне ясной… Но если быть откровенным, то меня смущает одно обстоятельство — смерть его отца, вашего мужа.
Я наблюдал за реакцией женщины, но упоминание о гибели мужа не произвело на нее впечатления.
— …Я случайно узнал о драматических событиях, в которых погиб ваш муж. Ничто не позволяет мне утверждать это, но можно предположить, что сына убили по тем же причинам, что и отца. Вы не задумывались над этим?
Похоже, что я обращался к стене. Мадам Тиро смотрела сквозь меня, куда-то вдаль. Я продолжал:
— В шестьдесят первом году следствия не было, и ваш муж официально числится среди жертв алжирской демонстрации. Но чьей жертвой? Официальная версия вызывает сомнение. Еще не поздно исправить ошибку.
Она впервые вздрогнула, встала и прислонилась к буфету.
— Все это — прошлое, господин инспектор. Ни к чему вновь возвращаться к событиям и искать виновных.
Она останавливалась после каждой фразы.
— …Муж умер, сын умер. Вы не можете вернуть их к жизни. Я принимаю судьбу такой, какая она есть, и надеюсь соединиться с ними как можно скорее.
— Но почему же? Что вы хотите скрыть? Роже Тиро был убит во время демонстрации. Вы знали, что он занимался подпольной деятельностью, оказывая помощь ФЛН?
— Вы ошибаетесь. Муж абсолютно не интересовался политикой. Он увлекался своей работой, историей. Ей он посвящал все время и в лицее, и дома. В день смерти он, как обычно, возвращался домой после уроков.
Она еле двигалась по комнате, тщательно обходя окна, которые выходили на улицу. Я подошел к ним просто из любопытства, но это движение вызвало у мадам Тиро настоящую панику. Задыхаясь, она прижалась к противоположной стене.
Часть стены с окном была покрыта густым слоем пыли, видимо, к этому месту никто давно не подходил. Неожиданно для себя резким движением я отдернул занавески. Оконная задвижка не поддавалась, мне пришлось сделать усилие, чтобы открыть створки. В комнату ворвался день, луч солнца осветил Мюриель Тиро. Я выглянул наружу. На улице, десятью метрами ниже, около мастерской слесаря, суетились люди. Группа юношей поднималась по лестнице улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель.
Мадам Тиро убежала в кухню. Она плакала, дрожа в нервном припадке. Я обнял ее за плечи.
— Я здесь, чтобы помочь вам. Идемте, не бойтесь…
Взяв ее за руку, я медленно подошел с ней к месту, которого она так боялась. Чем ближе подходила она к окну, тем сильнее становилось ее отчаяние. Она вскрикнула, но все же позволила вести себя. Мне удалось встать вместе с ней у окна.
— Прошу вас, откройте глаза. С тех пор прошло столько лет. Вам нечего бояться.
Она расслабилась и перестала плакать. Ее ресницы дрогнули, и она решилась посмотреть на улицу.
— Вы были тут, не правда ли, когда его убили? Скажите мне… Вас никто не допрашивал как свидетеля?
Мадам Тиро отошла от окна и села в кресло. Перенесенное испытание изменило ее. Теперь она казалась сильнее и моложе, ей можно было дать ее настоящий возраст.
— Да, я стояла, облокотившись на подоконник. Последний урок Роже заканчивался в пять часов. Он должен был вернуться по крайней мере два часа назад. В то время я ждала ребенка и очень нервничала. Беременность проходила тяжело, и врачи запретили мне выходить из дома, чтобы избежать
