для вас. Вы крупный специалист по сутенерам, так почему отдавать его в другие руки. Вы это хотели сказать?
— Да. В течение нескольких лет я бьюсь с этими молодыми корсиканцами. И когда я выхожу на них, вы передаете дело Ланнелонгу. Странное распределение полномочий
— Я объясню вам причину, — сказал патрон, откинувшись в кресле и подставляя лицо под солнечный луч. — Благодаря вам, Бонетти, нам было уже почти все известно о конкуренции между бандой Лардини и бандой братьев Бонавентуре. Также благодаря вам мы имели на месте достаточное число осведомителей, чтобы пополнить наши сведения. Мы прекрасно знаем, кого нужно допрашивать, арестовывать и кому устраивать очную ставку. Эту рутинную работу Ланнелонг прекрасно проделает без вас. Вы, Бонетти, нужны мне для другого дела.
Бонетти с раздражением пожал плечами.
— Эти двое мошенников не представляют никакого интереса, — продолжал директор. — В то время как убийство американки — это моя основная проблема. Я вам поручил расследование, потому что считаю вас блестящим специалистом. — Он придвинул кресло и склонился над столом. — Послушайте, что я хочу вам сказать. Ежегодно в Марселе погибает около дюжины мошенников, этого добра у вас всегда будет достаточно, в то время как американка может доставить нам массу неприятностей. Я поручил вам это дело, и я настаиваю, чтобы вы занимались им, не отвлекаясь ни на что другое.
Бонетти ничего не ответил. Он считал, что это дело жандармерии, и он уже говорил об этом шефу неоднократно. В настоящее время Бонетти склонялся к версии, что убийство было совершено бродягой, укрывавшимся в подземельях Сен-Жине. Угонщик велосипеда заметил одинокую фигуру красивой девушки, напал на нее, а когда она оказала ему сопротивление, набросил на шею кожаный ремешок и затянул его. А чтобы его усердие не пропало даром, прихватил с собой ее портмоне. Бонетти был уверен, что все, что удастся выяснить в дополнение к уже известному, не представляет никакого интереса для него, а только даст пищу журналистам. Поэтому он чувствовал себя обманутым.
Он машинально взял лежавшие на столе карточки с фотографиями анфас и в профиль двух парней, которых сегодня утром видел Жиларден в баре Кассо и которые были убиты на его глазах. Бонетти знал наизусть все сведения, занесенные в эти карточки, тем не менее он перечитал их еще раз. Неожиданно взгляд его стал более острым, и он присвистнул от недоумения.
— Анжиотти Марсель, — прочитал он вслух, — он же Паоло Корсиканец, он же Марчелло…
Бонетти взглянул на патрона и, не сказав ни слова, быстро вышел из комнаты с карточкой в руке, вернулся в свой кабинет и снял трубку.
Он хотел первым сообщить эту новость судье Суффри, однако судья с присущей северянам флегматичностью не выказал никакого удивления.
— Вы думаете, есть какая-то связь? А может быть, Марчелло американки это какой-нибудь киноактер?
— Может быть, господин судья, но у этого Марчелло есть вилла в Вилльфранше, на которой он обычно проводит лето. Нам известно, что Кандис провела в Ницце около десяти дней, а Вилльфранш находится от Ниццы всего в трех километрах.
— Нам известно также, что она некоторое время провела в самом Вилльфранше… из показаний Киршнера. Она отправилась туда в первую очередь.
— Значит?…
— Вы думаете, что есть связь между ее смертью и сведением счетов между мошенниками?
— Я не знаю, но мне было бы интересно это выяснить.
Последовало молчание, свидетельствовавшее о том, что судья размышлял.
— Комиссар, — сказал он наконец, — вы знаете эту среду гораздо лучше, чем я. Что вы намерены предпринять?
— Я хочу предать эту историю как можно большей огласке, обратиться к журналистам и…
— Вы считаете, что это правильный подход?
— Уверен. Нам нужно получить как можно больше свидетельств. Может быть, здесь замешана женщина… другая женщина.
— Но…
— Простите?
— Нет, ничего. Хорошо, Бонетти, я даю вам «карт бланш».
Это было первое сенсационное сообщение, напечатанное прессой, и, как комиссар и предвидел, газетчики подали материал с размахом:
«СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ В МАРСЕЛЕ
Двое сутенеров убиты средь бела дня…
Полиция считает, что есть связь между этими двумя убийствами и убийством молодой американки, труп которой был обнаружен 17 августа в Бо-де-Провансе».
Она бежала по широкому покатому лугу, усеянному ромашками. Время от времени она останавливалась и начинала срывать цветы, затем, разведя руки, высоко подкидывала их к небу, провожая их восхищенным детским взглядом, после чего снова начинала бежать вприпрыжку. Внизу склона была небольшая чаша, темная и прохладная. И хотя деревья были невысокими, они так плотно стояли друг к другу, что не оставляли почти никакого прохода. Она остановилась на опушке с испуганным лицом, не решаясь войти в чащу. Она повернулась к холму, на котором стоял Бернар, наблюдавший за нею, и неожиданно он оказался рядом. Она уже входила в чащобу, из которой показалась его рука. Рука обхватила шею Кандис, подталкивая ее к лесу, и в этот момент на шее девушки обозначилась безобразная черная борозда, и она замертво рухнула на опавшие листья.
Этот кошмар снился Бернару уже не в первый раз. Он просыпался с бьющимся сердцем, с каплями пота на лбу. Затем он начинал ощущать неприятный горький привкус во рту (слишком много пил и курил накануне) и закуривал первую сигарету.
Он оставался лежать в постели десять или двадцать минут, пока не накапливал достаточно сил, чтобы встать. Он думал о ней, пытаясь вспомнить ускользнувший от него жест, слово, выражение, например ее сосредоточенную манеру разглядывать предметы, как бы проникая в их внутреннюю суть. Она постоянно пыталась проникнуть в тайну окружавших ее вещей. Он вспоминал, как разглядывала она зажигалку, словно читая письмо, найденное в ящике стола. Любопытство придавало ее взгляду серьезное выражение, а порой тревожное, затем улыбка и ирония стирали его, и она одаривала вас лучезарным взглядом, словно прося прощения, что так надолго оставила вас из-за какой-то безделицы.
На полу рядом с кроватью валялись газеты, Бернар наступил на них босыми ногами и выругался. «Как сообщает из Марселя наш специальный корреспондент Бертран де Рибейрак… Первые лучи солнца прекрасного летнего утра весело оживляли колоритный город… по чистой случайности ни одна из пуль не задела прохожих…»
Если бы у меня был такой же характер, как у нее, думал он, если бы я умел, как она, никогда не раздражаться… Он бросил мимолетный взгляд на ее фотографию, приколотую над секретером. Он снял ее фотоаппаратом Кандис. Обнаженная Кандис строила ему рожицу, не желая позировать в таком виде. «Лучше выбросить это фото», — подумал он. Он надел темный костюм, белую рубашку и темный галстук. Костюм серьезного и энергичного клерка, в котором, впрочем, он чувствовал себя вполне комфортно.
Когда в десять часов он появился в офисе, секретарша сказала ему, что его вызывает патрон. Старый Бонн утонул в своем кресле; он жестом предложил Бернару сесть, процедив сквозь зубы приветствие.
— Вы читали газеты, Бернар?
— Об убийстве в Марселе?
— Нет. Вот эти.
Он протянул Бернару страницу небольшого формата. Заметка была обведена красным карандашом.
— Прочтите это…
«МОЛОДОЙ ВОКЬЕ ИСПЫТЫВАЕТ ТРУДНОСТИ С АЛИБИ
Длинноволосый, носящий до восемнадцати часов английский шевиотовый костюм безупречного
