перемешивая все это длинными палками.
— Эй! — крикнула я что есть мочи. — А работы у вас не найдется?
Парень, который укладывал кирпичи, прекратил работать и захохотал:
— Кто это там спрашивает?
— Я спрашиваю. Мне нужна работа.
— Не-а, у нас нет работы для такой тощей девчонки. Мне почему-то кажется, что каменщик из тебя никакой. — И он снова засмеялся.
— Эй, ты ошибаешься! — заверила я. — Я справлюсь, я сильная. Правда! — Я указала на парней, которые, высоко закатав штаны, замешивали раствор. — Я могу им помогать. Я весь песок могу перетаскать. И перемешивать могу не хуже, чем они.
— Тогда ладно. А когда ты сможешь приступить?
— Завтра с утра.
— Приходи к шести. Посмотрим, что ты умеешь.
Я летела в дом тети Сахру как на крыльях. У меня есть работа! Я смогу зарабатывать деньги, самые настоящие деньги! И я буду откладывать каждую копейку, чтобы посылать маме. То-то она удивится!
Когда я пришла домой, то сразу же сообщила тетушке эту новость. Она ушам своим не верила.
— Где-где ты получила работу?
Прежде всего, она не могла поверить, что девочке захочется выполнять работу такого рода.
— Что ты конкретно собираешься делать? — спрашивала она.
Во-вторых, ей не верилось, что начальник наймет женщину, а уж меня тем более, — я до сих пор выглядела слишком истощенной. Но я так горячо убеждала ее, что это все правда, что ей ничего не оставалось, кроме как поверить мне.
Но как только она поверила, то сразу же рассердилась, что я собираюсь жить у нее, а работать на кого-то другого, вместо того чтобы помогать по дому.
— Послушай, — сказала я, устав спорить, — мне надо посылать маме деньги, а чтобы это делать, мне нужна работа. Эта работа или какая-нибудь другая — все равно мне надо работать. Согласна?
— Ну ладно.
На следующее утро я начала свою карьеру в качестве рабочего-строителя. Честно говоря, это было ужасно. Весь день я, надрываясь, таскала тяжеленные ведра с песком. Перчаток у меня не было, и ручки ведер больно врезались в ладони. Вскоре ладони покрылись громадными волдырями. К концу рабочего дня волдыри полопались, руки стали кровоточить. Все вокруг думали, что на этом моя работа и закончится, но я твердо решила прийти и на следующее утро.
Продержалась я месяц, однако руки у меня были так изранены и болели, что я и шевелила ими с трудом. Но к тому времени, как я бросила эту работу, мне удалось скопить сумму, равную шестидесяти долларам. С гордостью я сообщила тете, что скопила немного денег, которые хочу отослать маме. Незадолго до этого у нас в гостях был один тетин знакомый. Вскоре он со своей семьей собирался отправиться в пустыню и предложил доставить моей маме эти деньги.
— Да-да, я эту семью знаю, — сказала тетушка Сахру. — Хорошие люди. Можно доверить им деньги.
Понятно, что мои шестьдесят долларов просто испарились. Позднее я выяснила, что мама ни копейки из них не получила.
Уйдя со стройки, я снова стала убирать в тетином доме. Прошло немного времени, я как раз занималась привычными делами, и тут нас посетил высокий гость — посол Сомали в Лондоне. Этот дипломат, Мохаммед Чама Фарах, как выяснилось, был женат на другой тетушке, маминой сестре Маруим. Я подметала в соседней комнате и невольно подслушала разговор посла с тетей Сахру. Он специально приехал в Могадишо, чтобы найти домработницу, прежде чем начать выполнять обязанности в Лондоне (ему предстояло провести там четыре года). И я вдруг поняла: вот оно! Вот та радужная перспектива, которую я ждала так долго.
Ворвавшись в комнату, я обратилась к тете Сахру:
— Тетушка, мне очень нужно поговорить с тобой!
— Что случилось, Уорис? — Тетя посмотрела на меня с раздражением.
— Пожалуйста, зайди сюда.
Как только она вошла в комнату, где я убирала, я вцепилась в ее руку.
— Пожалуйста! Очень прошу, скажи, чтобы он взял меня. Я могу стать его горничной.
Тетя смотрела на меня с нескрываемой обидой. Но я была упряма и думала только о том, чего хотела сама, а вовсе не о том, чем обязана тете.
— Ты! Да ты же ничего не знаешь, ты совсем темная! Что ты в Лондоне делать будешь?
— Я убирать могу! Тетушка, скажи ему, пусть возьмет меня в Лондон! Мне так хочется ПОЕХАТЬ ТУДА!
— А я возражаю! Оставь меня в покое и занимайся своим делом.
Она вернулась в гостиную и продолжила разговор со свояком. Я услышала, как она негромко говорит ему:
— А почему бы тебе не взять с собой ее? Знаешь, она и вправду очень хорошая. Убирает очень хорошо.
Тетя позвала меня, и я влетела в комнату. В одной руке я держала метелку из перьев для смахивания пыли, а во рту была жвачка.
— Меня зовут Уорис. А ты женат на моей тете, правда?
Посол строго взглянул на меня.
— Не могла бы ты вынуть изо рта жевательную резинку?
Я сплюнула в угол.
— Это она? — посмотрел посол на тетушку. — Ой, нет-нет-нет!
— Да я замечательная! Я умею убирать, готовить… А еще могу за малышами ухаживать!
— Ну, в этом я не сомневаюсь.
— Скажи ему… — повернулась я к тете.
— Хватит, Уорис! Ступай и займись делом.
— Скажи ему, что я лучше всех!
— Уорис, молчи! — А дяде она сказала: — Она еще очень молода, но работать умеет до седьмого пота. Поверь мне, ты не пожалеешь…
Дядя Мохаммед сидел молча, с неудовольствием разглядывая меня.
— Ладно, слушай внимательно. Завтра мы уезжаем. Ясно? После обеда я привезу твой паспорт, а потом мы отправимся в Лондон.
8. В Лондон!
Лондон! Я о нем ничего не знала, но мне понравилось само слово. Я понятия не имела, где он находится, знала только, что очень-очень далеко. А мне и хотелось куда-нибудь далеко-далеко. Казалось, Аллах внял моим молитвам, и все-таки мне не верилось.
— Тетушка, я правда поеду? — кричала я на весь дом.
Она погрозила мне пальцем.
— Замолчи, опять ты за свое! — Тут она увидела испуг в моих глазах и улыбнулась. — Ладно-ладно. Да едешь ты, это правда.
Охваченная волнением, я побежала с этой новостью к двоюродной сестре Фатиме, которая как раз взялась за приготовление обеда.
— Я еду в Лондон! Я еду в Лондон! — закричала я и закружилась в танце по кухне.
— Что? В Лондон? — Она поймала меня за руку и заставила рассказать все подробнее. — Значит, ты станешь белой, — сказала она как о чем-то само собой разумеющемся.
— Что ты сказала?
