приклеенные, и на одинаковых одутловатых лицах застыло выражение крайнего замешательства.
— ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! Если еще раз появитесь поблизости, а тем более придете сюда, я достану ружье и продырявлю вас к чертовой матери! Я… Да я умру ради нее! — воскликнул Найджел, указывая на меня.
Я покачала головой и сказала себе: «Нет, он псих. Он влюблен в меня, влюблен по уши, и добром это не закончится. Какого черта я вообще здесь делаю? Надо было в Африку возвращаться, там было бы спокойнее».
Прожив у Найджела месяца два или три, я стала ему говорить:
— Найджел, отчего бы тебе не приодеться, не надеть приличные туфли и не завести себе девушку? Хочешь, я тебе помогу?
— Девушку? — отвечал он всякий раз. — Не нужна мне девушка. Ради всего святого, у меня есть жена! Для чего же мне девушка?
Когда он так говорил, я выходила из себя.
— Ты псих! Прекращай сходить с ума, черт тебя побери! Очнись, дурень, уйди с моей дороги. Я не люблю тебя. Мы с тобой просто заключили сделку, ты же хотел мне помочь. Но я не могу делать то, что тебе хочется. Я не стану притворяться, будто люблю тебя, лишь бы доставить тебе удовольствие.
Да, мы с Найджелом заключили сделку, но он нарушил ее и установил для себя собственные правила. Когда он, побагровев от злости, орал на посетивших нас государственных служащих, он ничуть не преувеличивал. С его точки зрения, он говорил чистую правду. Дело осложнялось еще и тем, что я зависела от него, любила его как друга и испытывала благодарность за то, что он меня выручил. В то же время никаких романтических чувств я к нему не питала и готова была убить его, когда он стал вести себя так, будто я была его любимой женой и личной собственностью. Довольно быстро я поняла, что мне нужно съезжать отсюда, и как можно скорее, пока я не стала такой же ненормальной, как Найджел.
Но вопрос с паспортом все еще оставался открытым. Найджел же, осознав, что я нахожусь от него в зависимости, почувствовал свою власть и стал требовать все больше и больше. Он помешался на мне: где я была, чем занималась, с кем проводила время? Он то и дело заводил речь о любви, и чем больше он меня упрашивал, тем яростнее я его ругала. Время от времени у меня появлялись заказы в Лондоне, а то я отправлялась в гости к друзьям. Чтобы не рехнуться, я старалась почаще уезжать из дома.
Тем не менее мне все труднее было сохранять здравомыслие, живя у мужчины, который явно был психопатом. Я уже устала ждать паспорт — мой пропуск к свободе. И вот однажды, направляясь в Лондон, я стояла на платформе, и вдруг у меня возникло желание броситься под поезд. Несколько мгновений я вслушивалась в его грохот, ощущала на лице ветер, который гнала перед ним могучая сила, представляла, как многотонная стальная махина сотрет меня в порошок. Искушение покончить со всеми тревогами было велико, но я спросила себя: «А стоит ли выбрасывать жизнь на ветер из-за взвинченного мужика?»
Надо отдать должное Найджелу: когда ожидание затянулось уже на год с лишним, он отправился в иммиграционную службу, устроил жуткий скандал и заставил-таки их выдать мне временный паспорт.
— Моя жена — фотомодель международного класса! — орал он. — Ей нужен хотя бы временный паспорт, чтобы ездить за границу и добиваться успехов.
БУХ! Он шмякнул на стол портфель с моими фотографиями.
— Я гражданин Великобритании, черт бы ее побрал, а вы морочите моей жене голову! У меня нет слов! Мне стыдно за свою страну! Я требую, чтобы этот вопрос был решен НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО!
Вскоре после этого власти конфисковали мой старый сомалийский паспорт, а взамен выдали временный документ, который позволял мне выезжать за пределы Англии, но требовал регулярного продления. Внутри стоял штамп: «Годен для поездок в любые страны, кроме Сомали». Это меня особенно угнетало. В Сомали шла война, и английские власти не желали, чтобы я оказалась в воюющей стране, пока нахожусь под их покровительством. Они отвечали за меня, раз уж я проживаю в Великобритании. Когда я прочитала слова «Годен для поездок в любые страны, кроме Сомали», то вздохнула: «О Аллах, что же я наделала? Даже на свою родину нельзя поехать». Теперь я стала там совсем чужой.
Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, каков будет результат, я бы ответила: ладно, считайте, что я ни о чем не просила, верните мне сомалийский паспорт. Но никто меня не спрашивал. А теперь было поздно отступать. Раз уж мне нельзя вернуться назад, значит, можно двигаться только в одном направлении — вперед. Я обратилась за американской визой и заказала билет на самолет до Нью-Йорка. Я летела одна.
14. В «высшей лиге»
Найджел настаивал на том, что должен полететь в Нью-Йорк вместе со мной. Раньше он там никогда не бывал, но знал об этом городе все, что только можно.
— Там можно просто свихнуться. А ты, Уорис, даже не представляешь, что делаешь, куда едешь. Ты без меня пропадешь. Быть одной там очень опасно, только я смогу тебя защитить.
Ну да, вот только кто бы защитил меня от самого Найджела? У него была очаровательная привычка: в споре он повторял свои аргументы без конца — повторял, повторял, повторял, повторял… как попугай. Пока не доведет тебя до изнеможения, что бы ты ни говорила ему в ответ. Спорить с ним было бесполезно. Но на этот раз я решила сделать по-своему. На эту поездку я смотрела как на возможную большую удачу, и не только в смысле карьеры. Я хотела начать жизнь заново, подальше от Англии, подальше от Найджела и наших с ним ненормальных отношений.
В тысяча девятьсот девяносто первом году я прилетела в Штаты, одна. Курировавший меня сотрудник нью-йоркского модельного агентства уступил мне свою квартиру, а сам временно переехал жить к друзьям. Квартира находилась в Виллидж[15] — там, где происходит все самое интересное на Манхэттене. Обстановка в маленькой квартирке была небогатая, если не считать огромной кровати, но эта простота меня вполне устраивала.
К моменту приезда агентство набрало для меня уйму заказов, и я сразу же стала крутиться, как никогда прежде. Но и зарабатывала, как никогда прежде. В первую неделю я работала каждый день без выходных. Я не жаловалась, ведь пришлось целых четыре года бороться за то, чтобы получить такую работу.
Все шло просто прекрасно, пока однажды в перерыве между съемками я не позвонила в агентство. Я хотела уточнить, какие заказы предстоит выполнять завтра. Мой агент сказал:
— Да, еще звонил ваш супруг. Он летит сюда и вечером будет ждать вас на квартире.
— Мой супруг… Вы что, дали ему мой адрес?
— Угу. Он сказал, что вы перед отъездом в спешке забыли дать ему свой адрес. У вас такой заботливый муж! Он сказал: «Я просто хочу удостовериться, что с ней все хорошо. Понимаете, она же впервые в Нью-Йорке».
Я швырнула трубку и несколько минут стояла, кипя от злости. Я просто поверить не могла! Да нет, могла, конечно, но на этот раз Найджел зашел слишком далеко. Беднягу из агентства я ни в чем не винила: он же не знал, что это
Вечером после работы я вернулась к себе, уже приняв бесповоротное решение. Как меня и предупредили, прибыл Найджел. Услышав стук в дверь, я открыла и, прежде чем он успел снять пиджак, сказала тоном, не допускающим возражений:
— Идем, я приглашаю тебя в ресторан.
Как только мы оказались в безопасности, в людном месте, я выложила ему все.
— Послушай, Найджел, я тебя терпеть не могу.
