переезжала в зависимости от работы: Нью-Йорк, Лондон, Париж, Милан. Жила то у друзей, то в отелях. Моя небогатая собственность — несколько фотографий, немного книг и компакт-дисков — пылилась где-то в Челтнеме, у Найджела. Чаще всего я работала в Нью-Йорке, поэтому там обычно и жила. Одно время я даже снимала там свой первый «дом» — однокомнатную квартирку в Сохо [26]. Позднее у меня появилась квартира в Гринидж-Виллидж, а затем и домик на Западном Бродвее. Но ни в одном из этих жилищ мне не было уютно. Домик на Бродвее вообще доводил меня до бешенства: стоило автомобилю проехать по улице, как грохот стоял такой, будто он едет прямо в доме. А на углу располагалась пожарная часть, поэтому всю ночь я слушала завывание сирен. Мне никак не удавалось нормально выспаться. Я продержалась десять месяцев, а потом махнула на все рукой и вернулась к кочевому образу жизни.
Осенью того же года я была на показе мод в Париже, а потом решила пропустить лондонские показы и ехать прямо в Нью-Йорк. Я почувствовала, что пора обзавестись своим домом и немного пожить оседлой жизнью. Я подыскивала жилье, а пока остановилась у одного из самых близких друзей, Джорджа. Однажды вечером, когда я была там, еще одна подруга Джорджа, Люси, отмечала свой день рождения. Она хотела отправиться в город, отпраздновать это событие в ресторане, но Джордж объявил, что очень устал, а завтра надо рано вставать на работу. Я согласилась пойти вместе с Люси.
Мы вышли из дому, еще не решив, куда же все-таки направимся. На Восьмой авеню я остановилась и показала на окна моей прежней квартиры.
— Я когда-то жила здесь наверху. Внизу играет джаз. У них хорошая музыка, но я никогда не была внутри. — Я прислушалась к доносившейся музыке. — О! Давай зайдем сюда. Согласна?
— Нет, я хочу пойти в «Неллз».
— Да брось! Давай зайдем и посмотрим, как здесь. Мне очень нравится такая музыка. И потанцевать хочется.
Люси неохотно согласилась. Я спустилась по ступенькам в маленький уютный клуб и прошла прямо к оркестру. Подошла к сцене и остановилась. Первым, на кого я обратила внимание, был ударник. Помещение было затемнено, а на его лице играли блики света. Он самозабвенно колотил по своим инструментам, а я стояла и смотрела. У него была вошедшая в моду лет двадцать назад пышная прическа «афро» — в том стиле, как ее носили поклонники фанка[27]. Люси догнала меня, и я обернулась к ней:
— Нет-нет-нет! Мы остаемся! Садись за столик, выпей чего-нибудь. Мы побудем здесь, хотя бы недолго.
Джаз-банд зажигал по-настоящему, и я пустилась в пляс, совершенно потеряв голову. Люси составила мне компанию, и вскоре все посетители, которые до этого просто сидели за столиками и слушали, поднялись со своих мест и присоединились к нам.
Разгоряченная и запыхавшаяся, я подошла к стойке выпить и обратилась к стоявшей рядом женщине, одной из посетительниц:
— Вот это музыка так музыка! А кто они такие, откуда?
— Толком не знаю. Они вольные птицы, каждый сам по себе. Вон тот, который играет на саксофоне, — мой муж.
— Понятно. А ударник кто?
— Этого, извините, я не знаю. — Она помолчала и вдруг улыбнулась.
Через несколько минут оркестр сделал передышку. Когда ударник проходил мимо нас, она поймала его за рукав и сказала:
— Извините, моя подруга хочет с вами познакомиться.
— Что, правда? И кто же это?
— А вот она.
С этими словами женщина подтолкнула меня вперед. От смущения я потеряла дар речи.
«Спокойно, Уорис».
Немного помолчав, я сказала:
— Привет! Мне музыка понравилась.
— Спасибо.
— А как вас зовут?
— Дейна, — ответил он и растерянно огляделся.
— Вот как.
И он пошел дальше. Вот черт! Но я не собиралась его упускать. Я прошла к столику, за которым собрались его товарищи, придвинула стул и села рядом с Дейной. Ударник обернулся, увидел меня и едва не подпрыгнул. Я принялась ему выговаривать:
— А вы грубиян. Я разговаривала с вами, а вы повернулись и ушли. Разве можно так делать?
Дейна какое-то время растерянно смотрел на меня, а потом вдруг зашелся от смеха.
— Тебя как зовут? — спросил он, понемногу приходя в себя.
— Какое теперь это имеет значение? — с гордым видом ответила я.
В конце концов мы разговорились и болтали обо всем на свете, пока он не сказал, что пора возвращаться на сцену.
— Ты еще не уходишь? — спросил он. — Ты с кем здесь?
— С подругой. Вон она.
Во время следующего перерыва Дейна сказал, что оркестр скоро заканчивает. Если я согласна, мы можем куда-нибудь пойти. Мы снова сидели рядом и болтали о чем угодно. Наконец я сказала:
— Здесь так накурено, прямо дышать нечем. Может, выйдем?
— Ладно, давай посидим на ступеньках.
Мы поднялись из подвальчика на улицу, и Дейна остановился.
— Можно задать тебе вопрос? Я хочу тебя обнять. Разрешаешь?
Я посмотрела на него так, словно ни о чем другом он и попросить не мог, будто мы были с ним уже сто лет знакомы. Я прижалась к нему крепко-крепко и сразу же поняла: вот оно! Точно так же, как в свое время я поняла, что нужно ехать в Лондон, а потом — что надо стать фотомоделью. Я поняла, что этот застенчивый ударник с прической «афро» и есть мой суженый. В тот вечер было уже поздно куда-то идти, но я попросила его позвонить завтра и дала номер телефона Джорджа.
— Утром я буду на работе. Но ровно в три позвони мне. Договорились?
Я хотела проверить, позвонит ли он тогда, когда я сказала.
Позднее Дейна рассказал мне: тем вечером он возвращался к себе домой, на окраину Гарлема, а когда вошел в метро и поднял голову, то увидел огромный рекламный щит. Со щита на него смотрела я. Прежде он никогда его не замечал и понятия не имел, что я модель.
На следующий день телефон зазвонил в двадцать минут четвертого. Я схватила трубку.
— ТЫ ОПОЗДАЛ!
— Извини, пожалуйста. Ты согласна пообедать со мной?
Мы встретились в маленьком кафе в Гринидж-Виллидж и снова без умолку говорили. Теперь, когда я хорошо его знаю, я поняла, как это было на него не похоже: с незнакомыми людьми он на удивление молчалив. В конце обеда я расхохоталась. Дейна удивленно посмотрел на меня.
— Над чем ты смеешься?
— Если скажу, ты подумаешь, что я сумасшедшая.
— Ладно, не стесняйся! Я и так думаю, что ты сумасшедшая.
— Я собираюсь родить ребенка от тебя.
Дейна, кажется, не слишком обрадовался, узнав, что ему предстоит стать отцом моего будущего ребенка. Он смотрел на меня, и глаза его говорили: «Да она и впрямь сумасшедшая!»
— Понимаю, тебе это кажется странным, но я хотела, чтобы ты знал. Впрочем, как хочешь. Считай, что я ничего не говорила.
Дейна сидел, молча глядя на меня. Видно было, что он потрясен, и неудивительно. Я ведь даже не знала еще его фамилии. Как позднее он сам признался, в тот момент он думал: «Я не хочу больше с ней встречаться. От этой женщины необходимо отделаться. Она точно как та любовная маньячка из фильма 'Роковое влечение'».
