Щенки Земли

Порывистый и Усердный встали по бокам от меня.

— Вы последуете за мной?

— Было очень глупо, очень неразумно и очень безрассудно так поступить, — мрачным тоном наставника повторяла доктор Эйми Баск. — О-ох, какие уж тут вопросы после того, что случилось с бедняжкой молодым Джорджем. Вы ведь сами подчеркиваете, что в любом случае мы не смогли бы много дольше сохранять в тайне от вас этот аспект ситуации. Видите ли, мы надеялись найти какое-нибудь… противоядие. Однако пока убеждаемся, что, однажды начавшись, этот процесс необратим. Увы. Нет, это не то, о чем я говорю, потому что, несмотря на ваши протесты по поводу того, что вы предпочитаете называть нашей негуманностью, существует вполне достаточно прецедентов, оправдывающих то, чем мы занимаемся. На протяжении всей истории медицинских исследований за прогресс приходилось платить кровью жертв. — Она сделала паузу, наслаждаясь резонансом.

— О чем же тогда речь, если это не то, по поводу чего вы меня сюда вызвали? За что этот разнос?

— За эту вашу очень глупую, очень неразумную, очень безрассудную маленькую изыскательскую экспедицию в библиотеку.

— Вы содержите очень зоркого соглядатая.

— Да, конечно; вы не будете возражать, если я закурю? Спасибо. — Она вставила пересохшую сигарету «Кэмел» в похожий на обрубок пластмассовый мундштук, который, некогда прозрачный, был теперь покрыт тем же темным коричневым налетом, что ее средний и указательный пальцы.

— Но, порылся ли я в «Кто есть кто» сейчас или заглянул бы в справочник после освобождения, вы не станете отрицать, что получить подобную информацию достаточно легко.

Я искал в «Кто есть кто» (теперь нет причины молчать об этом) данные о корпорации, которая приняла на работу Хааста в качестве вице-президента, заведующего подразделением Исследований и…[37]

— Вероломство? Жульничество? — сказала доктор Баск, мягко протестуя. — Будь здесь какое-нибудь жульничество, вы определенно оказались бы соучастником этого в не меньшей степени, чем я. Но не есть ли это, в самом деле, вопрос морали? Мы всего лишь пытались поддерживать бодрость вашего духа, чтобы в вашу работу не вмешивались ненужные треволнения.

— Так вы действительно с самого начала намеревались никогда не освобождать меня из лагеря «Архимед»?

— Никогда? О, теперь вы драматизируете. Конечно, мы позволим вам покинуть его. Своевременно или несколько позже. Когда общественное мнение обретет правильное русло. Когда этот эксперимент оправдает себя в глазах нашего департамента общественных связей. Тогда мы сможем вернуть вас в Спрингфилд. А поскольку мы наверняка достигнем этой ситуации в пределах ближайших пяти лет — более вероятно, в пределах того же числа месяцев, — вы должны будете благодарить нас за предоставленную возможность провести время здесь, в самом авангарде процесса, а не там, где вам было так скучно.

— Да, я действительно обязан поблагодарить вас за предоставленный мне шанс быть свидетелем всех ваших убийств. Да, я в самом деле благодарен вам.

— Ну что ж… если вы будете продолжать относиться к этому подобным образом. Но вам уже следовало понять, мистер Саккетти, что Мир смотрит на вещи не так, как вы. Если бы вы попытались устроить скандал вокруг лагеря «Архимед», то, вероятно, обнаружили бы, что на вас обращают так же мало внимания, как обращали его, когда вы шли избранным вами путем прежде. О, вы найдете совсем немного параноиков-единомышленников, которые станут слушать ваши храбрые речи, но народ в целом не примет всерьез отказника, вы ведь понимаете.

— Народ в целом не принимает всерьез и собственную совесть.

— Это несколько иная ситуация, но она подкрепляется тем же самым набором фактов, не так ли? — Доктор Баск иронически подняла свою малюсенькую бровь, а затем (как если бы эта поднятая бровь послужила необходимым побудительным мотивом) поднялась сама со своего низкого кожаного кресла. Хрустящее серое платье, которое она теребила нервными пальцами, шепнуло электрическими разрядами. — Что-нибудь еще, мистер Саккетти?

— Вы говорили, когда мы впервые коснулись этой темы, что дадите более полное объяснение действия наркотика, этого Паллидина.

— Если обещала, то дам. — Она снова погрузилась в переплетение черной кожи, сложила бледные губы в некое подобие учительской улыбки и стала объяснять: — Возбудитель болезни — справедливо ли называть болезнью то, что в действительности дает так много хорошего? — маленький микроб, спирохета, почти родственный Treponema Pallidum[38]*. Здесь вы слышали о нем под названием «Паллидин», которое, грубо говоря, отражает тот факт, что средство, заражающее хозяина, является — что несвойственно большинству фармацевтических средств — живым, самопродуцирующимся агентом. Короче говоря, это — микроб.

Возможно, вы слышали разговоры о Treponema Pallidum? Или, как его еще могут называть, Spirochaetae Pallida?[39] Нет? Ну, вы должны достаточно хорошо быть знакомы с результатами действия этого микроба. Treponema Pallidum — это возбудитель сифилиса. Ах, это неизменное потрясение от неожиданного прозрения, ах!

Этот конкретный микроб, с которым мы имеем здесь дело, относится к виду современной боковой ветви подгруппы, известному как вид Николса, который был выделен в тысяча девятьсот двенадцатом году из зараженного мозга мужчины-сифилитика и после этого (все это время) сохранялся живым в кровеносных сосудах моло-. дых кроликов. В крови этих лабораторных кроликов были размножены бессчетные поколения трепонем Николса, и они всегда оставались в центре внимания самых интенсивных исследований — можно сказать, что к ним относились с глубоким уважением. Особенно с тысяча девятьсот сорок девятого года. В сорок девятом году Нельсон и Майер, два коллеги-американца, разработали тончайший и простой диагностический тест для этой болезни. Вот и вся предыстория. Трепонема, которая делала свое дело в организме молодого Джорджа, отличается от трепонемы Николса по крайней мере так же, как последняя от культивируемого вида Treponema Pallidum.

Вас не должно удивлять, что гораздо активнее других, если не самыми активными исследователями в этом маленьком мире спирохет, были Вооруженные Силы. Этот микроскопический враг частенько поражал какого-нибудь хорошего бойца. Конечно, до второй мировой войны и появления пенициллина. Даже и тогда от исследований не отказывались. Около пяти лет назад одна армейская команда проводила исследование — на кроликах, естественно — возможности использования радиации в качестве лечебного средства в случаях, когда не может быть применен обычный курс Лечения пенициллином или когда курс этого лечения (около трех процентов случаев) оказывается неэффективным. Наблюдалась курьезная ситуация — казалось, в результате эксперимента возникла какая-то новая порода кроликов. Порода, если можно так выразиться, не в репродуктивном смысле, а в смысле преемственности черт у тех кроликов, которые получали кровь — и трепонему — один от другого. У одной такой породы развивался не только характерный орхит, но они, несмотря на разрушительное действие болезни, становились довольно умными. Несколько раз им удалось убежать из клеток. То, что они проделывали в ящиках Скиппера, превосходило все, о чем к тому времени было известно. Я заведовала проведением опытов над ними и могу вас заверить, что это было самым удивительным достижением. Оно-то и привело к открытию Паллидина. Прошло еще целых три года, прежде чем новому открытию было найдено применение. Три года.

Под микроскопом Паллидин выглядит во многом так же, как любая другая спирохета. Это, как явствует из названия, спираль с семью витками; у средней Treponema Phallidum их много больше, хотя в редких случаях бывает всего шесть витков. Если вам доставит удовольствие взглянуть на нее, я уверена… Нет? Они в самом деле довольно милые. Они сами собой раскручиваются, вытягиваясь в длину на манер концертино, затем сжимаются. Очень грациозно. «Сильфидоподобные» — так они называются в учебниках. Я часами наблюдала за их заплывами в плазме.

О, есть некое различие различий между Treponema Pallidum и Паллидином, но мы не в состоянии точно определить, что обеспечивает последнему его специфические потенциальные возможности. Сифилис в его последнем периоде получил громкую славу в связи с воздействием на