вероятнее всего, так оно и было. В самом деле, если у Скиллимана и есть неисправимый порок, так это то, что он, подобно маркизу Саду, не в состоянии противиться стремлению причинить боль.)
Г. Замечания, выражающие самопрезрение и ненависть к плоти, его собственной или чьей-то еще, безразлично. (Пример: его шутка по поводу действия Паллидина на «Механизм сомы Руби Гольдберга». Пример получше — его пристрастие к скабрезной метафоре. Однажды он заставил смеяться до колотья в боку весь обеденный зал, притворяясь, что путает друг с другом процессы поглощения пищи и испражнения.)
Д. Замечания и понятия, являющиеся плодами деятельности дикого интеллекта широчайших возможностей. Проведи я самый скрупулезный синтаксический разбор, мне не удалось бы использовать против него
Что он за личность?
Боюсь, что, задав этот вопрос, вы хотели, чтобы я начисто оставил сферу фактов. В самом деле, во всем том, что я написал о Скиллимане, преобладают не столько факты, сколько оценки — при этом не вполне беспристрастные. Мне не нравится этот человек настолько, насколько за всю мою жизнь не нравилось очень мало людей. Думаю, я мог бы сказать, что ненавижу его, если бы это не было не по- христиански и не выглядело бы невежливо.
Поэтому я просто говорю, что это дурная личность, и на этом заканчиваю.
Хааст отвечает: «Такое я не покупаю».
Чего же тогда вы хотите, X.X.? Я уже извел на
Может быть, вас устроит какая-нибудь моя фантазия на тему Скиллимана? Неужели так сильно поколебалась ваша вера в факт, что вы просите об этом? Вы хотите рассказик?
Записка от X.X.: «Валяйте». У него нет стыда. Что ж, хорошо, вот вам рассказ:
Несмотря на брыкание ребенка, он ухитрился запихнуть его ножки в отверстия детского автомобильного сиденья, ничего не перепутав. Это напоминало головоломку с крючками и отверстиями, какие даются шимпанзе для проверки их интеллекта.
— Слишком много всяких причиндалов, — проворчал Скиллиман.
Мина, забравшись в машину с правой стороны, помогла закрепить милашку Билла, их четвертого, заплечными ремешками. Их крест-накрест перебросили через грудь ребенка и пристегнули позади сиденья, чтобы он не мог расстегнуть их.
— Слишком много чего? — спросила она безразлично.
— Детей, — сказал он, — слишком много этих чертовых детей.
— Конечно, — сказала она. — Но это в Китае, не так ли?
Он благодарно улыбнулся своей отяжелевшей жене. С самого начала Скиллимана особенно привлекало ее неизменное непонимание всего, что бы он ни говорил. И дело не в невежестве, хотя она
Наступит день, надеялся Скиллиман, когда она станет в точности похожа на свою мать в Дахау, когда все сугубо человеческое — разум, милосердие, красота, сила воли — полностью отделилось от нее, как если бы кто-то выдернул затычку: бессмертная фрау Куршмайер.
— Закрой дверцу, — сказал он. Она закрыла дверцу машины.
Красный «Меркурий» выкатился из гаража, и маленькое радиоустройство собственной конструкции Скиллимана включило механизм, закрывший гаражные ворота. «Мина» — так он назвал это маленькое изобретение.
Когда они выехали на автостраду, рука Мины автоматически потянулась к ручке радиоприемника.
Он поймал ее за ширококостное запястье.
— Я не хочу, чтобы работало радио, — сказал он.
Рука, отягощенная хвастливо выставляемым напоказ циркониевым кольцом, отдернулась.
— А я как раз собиралась включить радио, — сказала она мягко.
— Ты, робот, — сказал он и наклонился через переднее сиденье поцеловать ее в мягкую щеку. Она улыбнулась. После четырех лет пребывания в Америке ее английский был еще в зачаточном состоянии и она не понимала слов вроде «робот».
— У меня есть теория, — сказал он. — Суть ее в том, что нехватки не всецело связаны войной, как правительство желает заставить нас думать. Хотя война, конечно, создает отягчающие обстоятельства.
— Отягчающие?.. — повторила Мина, словно сонное эхо. Она уставилась на белые штрихи, которые всасывал в себя капот автомобиля — все быстрее и быстрее, пока отдельные черточки не превратились в одну сплошную линию не очень насыщенной белизны.
Он переключил управление на автоводителя, и машина помчалась, еще больше увеличивая скорость. Она влилась в сплошной поток третьей полосы.
— Нет, нехватки — это неминуемый результат демографического взрыва.
— Не надо огорчаться, Джимми.
— Знаешь, люди привыкли думать, что произойдет выравнивание, что кривая будет иметь S- образную форму.
— Люди, — грустно промолвила Мина. — Какие люди?
— Райсман, например, — сказал он, — но эти люди оказались не правы. Кривая идет и идет на подъем. Экспоненциально.
— О, — произнесла она. У нее появилось смутное ощущение, что он распекает ее.
— Четыреста двадцать миллионов, — сказал он, — четыреста семьдесят миллионов. Шестьсот девяносто миллионов. О, всего один шаг до семисот. Два с половиной миллиарда. Пять миллиардов. И теперь в любой день может появиться цифра «десять миллиардов». График взмывает, словно ракета Скитальца.
— Конторская работа, — подумала она вслух. — Я не хочу, чтобы он брал конторскую работу домой.
— Это трахнутая гипербола!
— Джимми, пожалуйста.
— Прости.
— Ведь с нами малютка Билл. Не думаю, что он должен слышать подобное от отца. Как бы там ни было, дорогой, тебе не следует так сильно мучиться. Я слышала по телевизору, что нехватка воды будет преодолена к следующей весне.
