ритме, как в очень замедленной съёмке на очень чёрно-белой плёнке, бесшумно проходит по храму Христос, и при одном слабом движении Его руки беззвучно валятся на пол, распадаются на части и исчезают без следа столы с разложенными на них монетами, и волы и овцы на цыпочках, без единого звука покидают храм, и торговцы, едва заикнувшись о полномочиях, тут же боязливо сворачивают дискуссию, и наступает тишина. Вернее, она вообще не покидает текст. Это очень ТИХИЙ текст. Особенно в Евангелии от Иоанна.
«Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришёл в Иерусалим и нашёл, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул. И сказал продающим голубей: возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делйте домом торговли….. На это иудеи сказали: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?»
Вслушайтесь в этот ритм и в этот покой. В нём вообще не слышно никаких посторонних звуков. Слышно только то, что нам, собственно, и положено услышать. Не делайте дома Отца Моего домом торговли. Не делайте его домом суеты. Даже самой что ни на есть благочестивой суеты. Даже если эта суета постоянно поддерживает нас в состоянии приятного нервного экстаза и позволяет упиваться ощущением «сопричастности». Давайте остановимся и перестанем на минутку с пузырями на губах обсуждать, насколько хороша была вчерашняя проповедь и насколько нехороша – позавчерашняя, кто там разводит интриги в хоре, кто на какой ноте сфальшивил и кто какой ногой запнулся, подходя к Чаше. Перестанем перемигиваться, переглядываться, посылать друг другу во время службы заговорчищеские кивки и воздушные поцелуи и в который раз, захлёбываясь детским благочестивым самодовольством, смаковать в душе тот факт, что ты - к примеру – католик, и как же это, чёрт побери, красиво и круто. Оторвёмся, наконец, от наших волов, овец, голубей, денежек, свечечек и прочих занимательных игрушек, посидим смирно на скамеечке и послушаем тишину. Потому что только в тишине можно услышать голос учителя. Он очень тихий, этот голос, и через наш внешний и внутренний восторженный гам ему просто не пробиться.
18 март 2009 г.
Когда у вас Великая Депрессия, ничто так поддерживает, как пакетик имбирных пряников, подаренный хорошими друзьями.
Друзья ещё могут поддержать вас весёлой песней. Хотите вы этого или не хотите.
Приглашаем на работу!
Приглашаем на работу!
Старшими кассирами,
Кассирами билетными!
Когда вокруг вас скачут, безостановочно выкрикивая этот куплет и тряся над вашей головой бутылкой с газировкой, поневоле приходится включаться:
Старшими кассирами,
Кассирами билетными,
Такими некрасивыми,
Такими незаметными…
Восторг слушателей ещё больше поднимает ваш дух, и вы, незаметно для себя, переходите уже на прямой плагиат:
Синий стоит восемь центов,
Жёлтый стоит девять центов,
Красный стоит только три.
Осторожней режь, смотри!
Эх! режьте, братцы, режьте!
Режьте осторожно!
Режьте, чтобы видел
Пассажир дорожный!
— Ух ты! – кричит Юлька. – Кого резать-то? Кассиров, да?
— Ура! – кричит Туська. – Будем резать! Будем бить! Будем грабить и… тащить!
— Люди, вы звери, - вздыхаю я. – Не кассиров, а билеты. Это песенка кондукторов. Были такие люди в древние времена. Они ездили в трамваях, отрезали разноцветные билетики и продавали их пассажирам.
— А-а-а… - разочарованно тянет Юлька. – Ну, да. Ясно. Кассиров же нельзя резать. В милицию могут забрать.
— О-ой! – Туська тормозит на скаку, вдохновлённая приятным воспоминанием. – А у нас Костика недавно чуть в милицию не забрали!
— Что, он всё-таки засыпался? – интересуюсь я. – Ой.. То есть, нет. В смысле – за что забрали?
— ЧУТЬ не забрали! – поясняет Туська. – Он пароль забыл.
— На явочной квартире?
— На своей. Для сигнализации. Он домой пришёл, а охрану не снял. Пароль забыл. И приехала милиция, представляешь? И чуть его не забрала!
— Ну, насчёт «чуть не забрала» - это вы, пожалуй, хватили. Это вы выдаёте желаемое за действительное… Юль, что это за липкая га… что за напиток богов, которым ты меня поливаешь? Уж больно того.. больно запах крепкий. Как это называется?
— Про-пил! Бен-зол! – скандируют они хором.
— Что-что? Кто вам это сказал?
— Кос-тик! – скандируют они.
— Он его тоже пропил! – уточняет для верности Юлька и трясёт бутылкой ещё победнее и ожесточённее. – А потом пароль не смог вспомнить!
Ну, как можно в таких условиях наслаждаться Депрессией, скажите на милость?
Правда, через четверть часа действие Пропил Бензола несколько ослабевает, они обе плюхаются на диван и тянутся к шкафу с альбомами по искусству. На дорогой мелованной бумаге так хорошо отпечатываются следы от липких пальцев, что лучшего и желать нельзя.
— Это кто – Адам и Ева, да?
— Да. Видишь, их из Рая выгоняют…
— Кто выгоняет? – сразу же становится серьёзной Юлька.
— Ангел с огненным мечом. Вот он – видишь?
— Он не сам! – поясняет Юльке Туська. – Ему Бог велел их выгнать.
