Что удар, как у Ван-Дамма
Харе Кришна, Харе Рама…
Над магазином «Русский лён» летел прозрачный золотистый шарик.
2006/07/25 всякая ерунда
Диалоги в сумасшедшем городе
Подслушано в очереди в сберкассе.
— А я завтра в церковь пойду.
— В церковь?
— Ну, да. Завтра обедня будет. Больша-ая такая.
— Так купи мне там лаку-то.
— Какого лаку?
— Да такого тёмно-чёрного. Белого не бери. Белый мне не нужен.
— Да нешто он там есть, лак-то?
— А что, ты думаешь, не сезон? Как раз - аккурат, самый сезон! Два тюбика возьми. Нет, три лучше. Только денег я тебе не отдам, и не проси даже.
На улице, возле метро.
— Борщ я сегодня не буду.
— Это почему?
— Мне нельзя. У меня же аллергия на черешню.
Девочка лет пяти с восторгом хватает с витрины ярко-розовую босоножку с острым зелёным каблуком и кричит:
— Мам! Смотри! В точности, как у папы!
А вы говорите - нету инопланетян. Да они давно уже здесь. Не верите - посмотрите любой телевизионный обзор театральных постановок. Эти обзоры давно пора объединить в цикл 'Инопланетяне среди нас'. Чтобы люди наконец поняли, почему оно всё так.
2006/07/26
Три раза в жизни меня называли бабушкой.
Первый раз это случилось давно. Лет десять или пятнадцать назад. Я стояла в очереди за фруктами; очередь волновалась и ругалась, и маленький трагический узбек, торговавший всей этой благодатью, вдруг тоже заволновался, взмахнул руками и тонко закричал поверх общего гула и шума:
— Всё ругаетесь, да? Зачем ругаться? Нехорошо! Ай, нехорошо! Вот вы все ругаетесь, и я вам дам плохой виноград, а вот эта бабушка тихо стоит, не ругается, и я ей – самый лучший виноград положу. Самый сладкий, слушай. Без косточек!
И он тыкал в меня пальцем, и улыбался, и всё повторял:
— Хорошая бабушка! Тихо стоит! Будешь кушать сладкий виноград.
Мне был не нужен виноград. Я стояла за персиками. Но после такого я, конечно, не могла отказаться, и потащила домой полную сумку самого сладкого винограда, и глядя вверх, на желтеющие листья, думала о том, какая я хорошая бабушка.
Второй раз это случилось зимой. У нас в библиотеке отключили воду, и я побежала с вёдрами и банками за водой в «Иллюзион», второпях завернувшись вместо пальто в громадную серую шаль с густым свалявшимся начёсом. Возле «Иллюзиона» я долго топталась и тянула на себя тяжёлую, разбухшую на холоде дверь, пока бравый молодой человек не подскочил ко мне с криком:
— Бабуля, давай помогу! – И галантно распахнул дверь перед моим озябшим носом. Я надвинула платок поглубже, сказала ему: «спасибо, внучок» и пошла за водой в иллюзионовский туалет.
В третий раз это случилось, когда я возвращалась домой по тихой заснеженной улице. Впереди меня шли двое мужичков и беседовали о чём-то, раздумчиво матерясь в промежутках между мыслями. Один из них обернулся ко мне и, положив руку на сердце, проникновенно попросил:
— Ты, бабка, извини. Я пьяный, вот и матерюсь. Это я не то, чтобы… Это я пьяный.
— Ничего, внучок. Бывает, - сказала я, осторожно обогнала их и пошла дальше.
А два дня назад мне встретился на улице старичок. Такой вроде бы обыкновенный старичок, сухонький, трезвый и седобородый. Он пристально посмотрел мне в глаза, прищурился и сказал:
— Ты, вот что, деточка… Ты очень милая, но ты слишком молодая для своих лет. Тебе надо повзрослеть.
Сказал – и пошёл себе, выставив бороду вперёд и заложив руки за пояс. И даже не оглянулся.
Вот оно как бывает.
2006/07/28
— Мадам! - сказал мне мужик в вагоне метро. - Похож я на француза?
— Нет, - честно сказала я.
— Эт-та харрашо, - сказал мужик, взмахнул руками и выпал в распахнувшиеся двери. После него в вагоне остался крепковатый, но тонкий аромат вина. Наверняка французского.
Выйдя из метро, я походя выплюнула изжёванную до бесчувствия резинку в первую попавшуюся помойку. Пройдя немного, я услышала за собой сдавленный изумлённый вскрик, а потом забористую ругань.
В действительности это была не помойка. Это был лоток уличной торговки печеньем. Почему-то она поставила его на землю. Я не знаю, почему.
