десяток-другой приемов из разных там единоборств. Эти ребята служили в «Фокусе» не то телохранителями, не то снабженцами, а скорее всего занимались и тем, и другим.
— Может быть, в этом фокус?
— Паша, ты так удачно шутишь, что общаться с тобой — сплошное райское наслаждение. Но ты вот что пойми: этот старик — маньяк. Злостный убийца, который просто тронулся умом, крыша у него поехала. Он зарезал одного человека, пытался зарезать другого. По чистой случайности парни оказались из одной фирмы.
Я наводил справки — фирма в порядке. Все в норме — лицензии, допуски, регистрации.
— И с налогами полный порядок?
— Да. Я специально наводил справки.
— Но так не бывает! — усмехнулся Пафнугьев.
— Бывает, Паша, все бывает! — с неожиданной горячностью заверил его Шаланда. — Бывает. Эти ребята жили в одном подъезде и только поэтому стали жертвами маньяка.
— Они братья? — спросил Пафнутьев.
— Нет.
— Родственники?
— Нет.
— Квартиры по соседству?
— Они жили в одной квартире.
— Понял, — кивнул Пафнутьев. — Гомики.
— Нет! — выкрикнул Шаланда с таким гневом, будто его самого заподозрили в позорном мужеложстве. — Они просто жили в одной квартире. Так бывает.
— В этой квартире еще кто-то живет? Кроме них?
— Не знаю, — покраснел Шаланда. — Не устанавливал. Пока не занимался этим. В конце концов, они пострадавшие. Жертвы. Меня больше интересовал преступник. Вот о нем спрашивай, о нем могу рассказать побольше.
Пафнутьев подошел к окну и долго вслушивался в перезвон капель, которые срывались с мокрой крыши и падали на жестяной карниз. Эти весенние звуки, видимо, нравились ему, что-то напоминали или пробуждали в его душе, и он простоял так несколько минут, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.
— Весна, — наконец, выдохнул Пафнутьев с печалью в голосе. — Ручьи бегут, девушки прыгают через лужи... Ты заметил, Шаланда, как укоротились юбки за последний год?
— Я заметил, как с каждым годом укорачивается у людей жизнь, — мрачно ответил Шаланда, не желая поддаваться на весенние призывы Пафнутъева.
— Все в мире взаимосвязано, Шаланда, — вздохнул Пафнутьев и вернулся на свой стул. — Не замечая укороченных юбок, Шаланда, ты очень многое упускаешь в своей жизни и в своей служебной деятельности. Печально, Шаланда, но это так.
— Ты убедился в этом на собственном опыте? — усмехнулся Шаланда, радуясь, что и ему удалось укусить Пафнутьева.
— Ну, не на твоем же, — Пафнутьев поставил локти на колени и подпер щеки кулаками. — Где нашли труп?
— На лестничной площадке. Он истек кровью. Его утром обнаружил какой-то жилец, который первым собрался на работу.
— А где было совершено нападение на второго амбала? На той же лестничной площадке?
— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил Шаланда. — Я тебе этого не говорил.
— Почему-то подумалось... Странный маньяк у тебя завелся... Обычно маньяки так себя не ведут. Знаешь, как они себя ведут? Никогда не догадаешься, что разные нападения совершает один и тот же злодей. Эти маньяки, оборотни, нетопыри, вампиры меняют районы города, меняют оружие — то удавкой сработают, то ножом, то вдруг туристский топорик на работу прихватят... Кошмар какой-то! А этот... Одним и тем же штыком, в одном и том же, причем, своем подъезде, на одних и тех же ребят, которые его хорошо знают... Как понимать?
— А вот так и понимай! Жизнь, она, знаешь, какая бывает?
— Какая?
— Непредсказуемая.
— Да? — удивился Пафнутьев. — Ну, ладно. Наверно, ты прав. Труп давно нашли?
— С неделю, — вяло ответил Шаланда, видимо, осознавший странности преступления. — Я уже тебе говорил.
— Зачастил твой старик, зачастил... Так нельзя. Это плохо.
— Да уж хорошего мало.
— А как он у тебя оказался? Как ты вышел на этого злостного вампира?
— Да не выходил я на него! — отчего-то разозлившись, закричал Шаланда.Говорил же тебе! Он напал на парня, тот увернулся, скрутил старика, отобрал штык и приволок сюда. Затолкал в мой кабинет, положил штык на стол, задрал свой пиджак... А там рана. Проникающая, между прочим, рана. Вызвали врача, составили протокол, изъяли штык... Со свидетелями опять же, с понятыми. Не сомневайся, все сделано, как положено.
— А как положено?
— По правилам! — Шаланда вынул из тумбочки стола рыхлый уголовно-процессуальный кодекс и с такой силой бросил его на стол, что из кодекса выползло медленное облачко пыли.
— Ох, Шаланда, — вздохнул Пафнутьев и опять направился к окну, но на этот раз оставался там недолго. — Старик один жил в квартире? — неожиданно обернулся он.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Шаланда. — Ты уже занимался этим делом, а? Признавайся, Паша.
— Я всю жизнь этим делом занимаюсь, Шаланда. Что там у тебя намечено? На какое мероприятие ты меня зазвал?
— Очная ставка. Хочу провести допрос старика в присутствии потерпевшего.
Может, он при нем заговорит, как ты думаешь?
— Может и заговорит, — пожал плечами Пафнутьев. — Кто ж его знает... Чужая душа потемки.
— Глядишь, и ты какое словечко кстати вставишь, — усмехнулся Шаланда, словно заранее был уверен в том, что уж от Пафнутьева-то наверняка никакой помощи он не дождется.
Пользуясь своим положением, Пафнутьев мог, конечно, сесть за стол Шаланды, принять начальственный вид и взять очную ставку в свои руки, провести ее так, как сам счел бы необходимым. Но он поступил иначе — зажался в угол между батареей парового отопления и фанерным шкафом вдали от стола, за которым неприступно возвышался сам Шаланда. Для постороннего человека Пафнутьев мог вообще показаться случайным здесь человеком. Может быть, водителем, который дожидается Шаланду, может быть, дальним родственником, которому позволили поприсутствовать при необычном для него деле — очной ставке между опасным преступником и невинной жертвой. Мешковатый костюм, сонная физиономия, простоватое выражение надежно маскировали начальника следственного отдела.
Первым пришел пострадавший.
И хотя Пафнутьев в упор, не отрываясь, рассматривал его, гость скользнул по нему равнодушным взглядом, сразу вынеся Пафнутьеву приговор как человеку недалекому, ненужному, незначительному. На госте был малиновый пиджак, черные брюки, лакированные туфли на тонкой кожаной подошве, из чего Пафнутьев заключил, что гость прибыл на машине — невозможно было в такую мокрую, сочащуюся снегом погоду пройти даже несколько шагов в таких вот туфельках.
Гость был и без пальто, конечно же, пальто осталось в машине. Машину тоже представить было нетрудно — какой-нибудь «джип» или, на худой конец, «мерседес». Любая другая машина унизила бы достоинство этого амбала. Пожав руку Шаланде, он тут же болезненно скривился, напоминая, что человек он раненый, что перенес опасное для жизни бандитское нападение и нуждается во внимании и сочувствии.
