ГУЛАГа.
Татуировки-символы, жесткая система условностей, феня, понятная лишь посвященным, теперь, во второй половине девяностых, навевали невольные сравнения с масонскими ложами времен Пьера Безухова да розенкрейцерами.
На смену им пришли бывшие спортсмены-единоборцы — каратисты, таэквондисты, самбисты, боксеры, кунгфуисты, кик-боксеры. Однако к концу девяностых бывшие завсегдатаи спортзалов, сменив пропахшие потом кожаные куртки на дорогие костюмы консервативного покроя, посчитали, что имидж добропорядочного предпринимателя, идущего в фарватере экономических реформ, куда выгодней, чем имидж угрюмого бандита.
Недавние гангстеры занялись законопослушным бизнесом, выдвижением в Государственную Думу и спонсированием концертов симфонических оркестров — для поднятия репутации. Правда, многие по традиции все еще содержали эдакие средневековые дружины, вооруженные автоматическим оружием, но дружины эти, сидя без дела, потихоньку заплывали жиром.
Однако и немногие оставшиеся в живых «нэпманские» воры со своей густо татуированной «пристяжью» и бандиты, перекрасившиеся в коммерсантов, просмотрели появление новой волны. Невиданное в истории СССР сокращение милиции, спецслужб и особенно армии выдвинуло на криминальную арену совершенно новый исторический тип российского мафиози, за плечами которого не длинный шлейф судимостей и репутация «правильного блатного», не семь чемпионских званий по боксу или штанге, а беспорочная служба в элитных структурах Министерства обороны, КГБ или МВД, участие в боевых операциях и высокие правительственные награды.
Профессионального убийцу могло подготовить только государство. И, подготовив тысячи таких убийц, безжалостно выбросило их на улицу.
Сам Александр Фридрихович Миллер и подавляющее большинство людей из его «охранной структуры» были типичными представителями мафиози новой формации.
Практически все московские бандиты признавали «Центр социальной помощи офицерам „Защитник“ серьезной боевой единицей.
Их боялись, с ними считались, и в том, что вскоре Миллер завел знакомства среди лидеров московского криминалитета, как «законных воров», так и «спортсменов», не было ничего удивительного. Раздел сфер влияния, долевое участие в легальных проектах, глобальные вопросы тактики и стратегии — о таких вещах куда лучше беседовать в приятельской атмосфере сауны или дорогого ресторана, чем на стрелке в районе Можайского шоссе.
Правда, сперва на Немца и его людей, бывших офицеров элитных частей, смотрели с опаской — тому были веские причины.
С середины девяностых среди московских бандитов начали циркулировать упорные слухи о какой-то глубоко законспирированной структуре, «то ли ментовской, то ли конторской», якобы созданной для физического уничтожения лидеров криминалитета.
Структуру эту нарекали по-разному: и расплывчато-поэтически — «Белая стрела», и кинематографически — «Неуловимые мстители», и словно в скверном милицейском детективе — «Возмездие». Звезда Миллера, взошедшая на небосклоне мафиозной Москвы неожиданно для многих, безукоризненные армейские биографии его людей и особенно формальный статус «охранной фирмы», бывший очевидным камуфляжем, давали многим поводкосвенно причислять бывшего образцово- показательного штабного офицера Министерства обороны, активного члена КПСС к одному из силовых подразделений этой загадочной организации.
Естественно, сам Александр Фридрихович не подтверждал, но и не опровергал подобные домыслы, и такая загадочность придавала ему еще больший вес.
К середине 1998 года карьера бывшего подполковника Советской Армии достигла наивысшей отметки. Под опекой «Центра социальной помощи офицерам „Защитник“ находилось несколько банков, более десятка крупных фирм и за две сотни средних. Люди Миллера участвовали в комбинированных „крышных“ операциях, вроде „охраны“ таможенных терминалов и рынков, участвовали в реализации осетинской водки и продаже проституток на Запад, контролировали бензиновый бизнес, гостиницы и туристические фирмы…
Кроме всего остального, именно он. Немец, придумал поставлять на Запад видеокассеты с интригующим логотипом «Русский секс».
Давний любитель порно, он сразу просек, чего не хватает западному порнорынку. Вложив сравнительно небольшие деньги в производство этих нехитрых фильмов, Немец уже спустя год получил от их продажи колоссальный доход. И конечно же этот доход подтолкнул его и дальше заниматься этим бизнесом. Надо ли говорить, что всех понравившихся ему русских порнозвезд он велел поставлять ему для развлечений.
Владелец уже пяти запасных блатхат, он постоянно трахал на одной из них накачанных наркотиками актрис и манекенщиц, причем обожал фиксировать все эти оргии на видеокамеру. Где хранятся эти кассеты, знал, разумеется, только сам Миллер. Еще он собирал — на всякий пожарный — чужие загранпаспорта, выкупая краденые у щипачей по вполне сходной цене, о чем тоже почти никто не знал.
Еще бы — то, что сделали «вояки» с этими борзыми ребятками, откровенно отдавало садизмом: одного из них, по кличке Муха, люди Миллера похоронили живьем на старом кладбище, сунув его в черном пластиковом мешке под тяжелую могильную плиту. Другого, по имени Равиль, привезли в заброшенный гараж, сунули его непутевую башку в тиски и просто-напросто ее расплющили. Друзья его позже нашли, но что тут сделаешь — мозги — отдельно, глаза — отдельно. Страшно смотреть.
Был еще такой бандит по кличке Волк — так его втолкнули в электролизную камеру на алюминиевом заводе. Только сизый дымок остался от Волка. Жуткая смерть настигла братьев Шадриных — одному в жидком азоте заморозили руки и ноги, после чего медленно отпилили их ножовкой, а то, что осталось от него, бросили в лесной муравейник. Другого связали и бросили в вентиляционную шахту кинотеатра — через несколько дней от него только высохшая оскаленная мумия осталась.
Всеми казнями руководил лично Миллер, каллиграфическим почерком отмечая в своем блокноте, как, когда и за что был убран такой-то. После каждой казни он еще усерднее брызгал на себя одеколоном «Драккар нуар», к запаху которого давно привыкли все работающие на Немца.
Как это ни странно, но на хозяине фирмы, созданной для охраны честных налогоплательщиков от бандитских посягательств, сходились многие концы российской организованной преступности. Немца, а именно под этой кличкой Александр Фридрихович был известен в столице, прочили едва ли не в единоличные теневые хозяева Москвы. Авторитет его был несокрушим, а жесткость решений приводила в трепет не только врагов, но и приближенных. Достаточно было даже беглого взгляда на этого человека, чтобы понять: этот не остановится ни перед чем, этот пойдет по трупам.
Все было бы хорошо, если бы не проклятый кризис. За первые три дня после семнадцатого августа Александр Фридрихович понес на семь с половиной миллионов долларов прямых убытков (косвенные он даже и не считал). За последующую неделю — еще столько же. Выждав несколько дней. Немец принял единственно правильное решение: извлечь из подконтрольных фирм и банков суммы, вложенные для легальной прокрутки, перекинув их на иные операции.
Александр Фридрихович всегда отличался редким качеством оборачивать плюсы в минусы; такие, как Миллер, даже свой проигрыш получают через кассу. А потому, собрав всю наличку, которую только можно было собрать, хозяин охранной фирмы оперативно вложил ее в продукты питания вроде муки, крупы и соли — товары, которые наряду со спичками и керосином традиционно закупаются в России во время любых глобальных катаклизмов.
И не ошибся — за первую неделю сентября Миллер наверстал четверть потерянного. Он вообще никогда не ошибался в расчетах.
Правильно говорят: если в одном месте убыло, значит, в другом прибыло.
Но эта прибыль была временной, сиюминутной. Классический вопрос «Что делать?» не давал жить спокойно; будущее терялось в послекризисном мраке.
Было очевидно: после кризиса в России жизнь больше никогда не будет такой, какой была до него. И уже намечались первые тенденции отката к прошлому.
Бывшие гангстеры, неожиданно лишившись источников легального бизнеса, заявляли претензии на бизнес других бывших гангстеров, таковых источников еще не лишившихся. Провинциальные бандиты,
