мальчишки обычно хранят свои сокровища. На крышке рельефными буквами было написано: «Бриджпортские леденцы». Она сняла крышку.
Сверху лежала куколка. Куколка, с которой она играла в далеком детстве.
Элизабет затрясло.
Куколка была одета в красный нейлоновый лоскут, оторванный от шарфика, который Лиз потеряла два-три месяца назад. Потеряла в кино, где она была вдвоем с Эдом. Ручки куколки обернуты мохом. Уж не кладбищенский ли? Волосы… волосы были какие-то не такие. Белые шелковистые, неумело приклеенные к розоватой целлулоидной головке, тогда как ее «натуральные» волосы были песочного цвета и грубее. Эти скорее напоминали волосы Элизабет…
В детстве.
Она сглотнула слюну. В первом классе им всем выдали маленькие ножницы с круглыми лезвиями. Неужто ее тайный воздыхатель подкрался к ней сзади и…
Элизабет отложила в сторону куколку и снова заглянула в коробку. Голубой чип для игры в покер с необычным шестигранником, нарисованным на одной стороне красными чернилами. Ветхая газетная вырезка с некрологом мистера и миссис Хамнер. Оба улыбались бессмысленной улыбкой с приложенной к некрологу фотографии, и оба лица были опять-таки заключены в шестигранники, но уже черные. Еще две куколки, мужская и женская. Сходство с лицами на фотографии было пугающим.
И кое-что еще.
Пальцы у нее так дрожали, что она едва не выронила вещицу. Из груди вырвался сдавленный стон.
Это был игрушечный автомобильчик типа «Склей сам» — такие продаются в сувенирных лавках. Красный «фиат». На радиаторе — клок от рубашки бедного Тони.
Она перевернула автомобильчик. Весь низ был раскурочен.
— Докопалась, значит, тварь неблагодарная.
Она вскрикнула и выронила игрушку вместе с жестянкой. Все эти омерзительные сокровища рассыпались по полу.
Он стоял в дверях, разглядывая ее в упор. Она не подозревала, что в человеческих глазах может быть столько ненависти.
— Ты убил Тони, — сказала она.
Он криво усмехнулся:
— Интересно, как ты это докажешь.
— Не важно, — ее удивила твердость собственного голоса. — Главное, я теперь знаю. Больше мы с тобой не увидимся. Никогда. А если ты… проделаешь это… с кем-нибудь еще, я сразу пойму. И тогда тебе не поздоровится. Можешь мне поверить.
Лицо его исказила гримаса.
— Вот она, твоя благодарность. Я дал тебе все, что ты хотела. Кто дал бы тебе столько? Разве я не сделал тебя счастливой?
— Ты убил Тони! — она сорвалась на крик.
Он шагнул ей навстречу.
— Да, ради тебя. А на что способна ты, Бет? Ты не знаешь, что такое настоящая любовь. Я полюбил тебя с первой минуты и люблю вот уже семнадцать лет. А что твой Тони? К тебе все само плыло в руки. Потому что ты красивая. Все к твоим услугам, и одиночества можно не опасаться. Не надо… прилагать усилия, как некоторым. Всегда найдется какой-нибудь очередной Тони. Все, что от тебя требовалось, — это улыбнуться и сказать «пожалуйста», — он возвысил голос: — А мне ничего не давалось само! Думаешь, мне не хотелось? Да не тут-то было. Отец сам из меня тянул что мог. Я не услышал от него ни одного доброго слова, пока не сделал его богатым. И мать была такая же. Я вернул ей мужа — думаешь, она воспылала благодарностью? Она меня ненавидела! Шарахалась, как от прокаженного! Считала выродком! Я ей и то, и это, а она… Бет, не надо! Не на-аа-а…
Она наступила на детскую куколку — свое подобие — и раздавила ее каблуком. И сразу отпустило сердце. Страх прошел. Перед ней был не мужчина — жалкий мальчишка, не умеющий даже подобрать носки одного цвета.
— Теперь ты мне ничего не сделаешь, Эд, — сказала она. — Ничего. Что, разве не так?
Он повернулся к ней спиной.
— Уходи, — сказал он упавшим голосом, — Только коробку оставь. Хоть это.
— Ладно, так и быть. Пустую.
Когда она поравнялась с ним, он дернулся, словно желая остановить ее, и тут же весь обмяк.
Она уже была на втором этаже, когда он выскочил на лестницу и истерично закричал ей вслед:
— Иди, иди! Но учти, ни с одним мужчиной тебе не будет так, как со мной! А когда ты состаришься и они перестанут исполнять твои желания, ты меня еще вспомнишь! Ты еще пожалеешь о том, что так легко все отбросила!
Она вышла на заснеженную улицу. Легкий морозец приятно холодил лицо. Ей предстояло пройти пешком добрых две мили, но это ее не смущало. Ей даже хотелось пройти по морозу. Хотелось очиститься.
Странно, но ей по-своему было жаль этого взрослого мальчика, чья изуродованная душа с кулачок разрывалась под напором сверхъестественных сил. Да, ей было жаль этого мальчика, который пытался сделать из взрослых людей послушных солдатиков и в ярости давил их, если они артачились или разгадывали его намерения.
А что сказать о ней? О ней, от природы награжденной всем, чего лишен он, хотя тут не было ни его вины, ни ее заслуги? Она вспомнила свой спор с Элис. С каким слепым безрассудством, с какой безоглядной ревностью хваталась она за того, с кем было не столько хорошо, сколько удобно.
Неужели она так ничтожна, чтобы хотеть так мало?
Господи, сохрани и помилуй.
Половина пути осталась позади. На мосту она помедлила, и вот вниз, одна за другой, полетели магические атрибуты Эда Хамнера. Последним вниз полетел игрушечный красный «фиат», он несколько раз перевернулся в воздухе и наконец исчез в снежной метели. Дальше она шла налегке.
Морис Сандоз
ТСАНТСА
Для тех читателей, которые не знают, что такое тсантса — и этого не стоит стыдиться — я начну с объяснения.
Слово имеет индейское происхождение и знакомо только индейским племенам, живущим на экваторе, там, где побывало буквально считанное число европейцев. Оно означает военный трофей: голова обезглавленного врага, но это не скальп. С помощью специальных процедур, хранящихся насколько это возможно в секрете, отрезанная голова не поддается разрушениям, но сильно уменьшается в размере и может быть величиной с апельсин или даже с утиное яйцо. Странно то, что это сжимание, сокращение тканей, не деформирует черты лица врага. Лицо можно узнать, вы как будто смотрите в бинокль, только с обратной стороны.
Если верить теории, которая была разработана исследователями по изготовлению этого мрачного трофея, то я могу дать вам рецепт. Но я боюсь, что этот рецепт может обескуражить моих читателей, и особенно прекрасный пол, даже больше, чем рецепт великого Фателя по приготовлению жаренного цыпленка, который начинается словами: «Возьмите тушки трех хороших уток…»
