поэтому, постучав носком туфли по худому плечу рикши, бросила: «Едем!»
Мы свернули с улицы Кипящего Источника на узкий проезд, известный как Улица Тысячи Ночлежек. Вся она была забита мелкими швейными мастерскими, товар которых красовался на манекенах, стоящих у дверей, а в одной витрине одежду демонстрировали живые модели. Вслед за Амелией я прошла к одному из магазинов на углу. Лестница, которая вела к двери, была такой узкой, что мне пришлось развернуться боком, чтобы пройти по ступеням. Весь магазин был напичкан блузами и платьями, висевшими прямо на веревках, натянутых между стенами. Здесь стоял такой сильный запах ткани и бамбука, что у меня защекотало в носу и я чихнула. Из-за одного ряда платьев выскочила китаянка и закричала:
— Здравствуйте, здравствуйте! Хотите купить одежду?
Но когда она увидела Амелию, улыбка исчезла с ее лица.
— Доброе утро, — сдержанно произнесла она, подозрительно глядя на нас.
Амелия указала на одну из шелковых блуз и пояснила, обращаясь ко мне:
— Выбираешь модель, которая тебе нравится, и они через день делают тебе такую же.
У единственного окна магазина стояли небольшая тахта и стол, заваленный различными каталогами одежды. Амелия неторопливо подошла к столу, взяла один из них и принялась медленно листать. Она закурила сигарету, стряхивая пепел прямо на пол.
— Как насчет этого? — сказала она, протягивая каталог с картинкой, на которой был изображен изумрудно-зеленый чонсэм с разрезом до бедра.
— Она еще девочка. Слишком молода для это платье, — качая головой, пробормотала китаянка.
Амелия хмыкнула:
— Не беспокойтесь, миссис Ву, очень скоро Шанхай заставит ее повзрослеть. Вы, очевидно, забыли, что мне самой всего двадцать пять.
Она рассмеялась собственной шутке, а миссис Ву согнутыми пальцами подтолкнула меня в сторону скамейки, стоявшей в глубине магазина. Сняв с шеи портновский сантиметр, она приложила его к моей талии. Пока китаянка снимала мерки, я стояла ровно и неподвижно, как когда-то учила меня мать.
— Зачем вы иметь дело с этой женщиной? — вдруг раздался шепот миссис Ву. — Она нехороший человек. Ее муж лучше. Но глупый. Его жена умереть от брюшной тиф, и он пустить эта женщина к себе в дом, потому что остаться один. Ни один американец не захотеть ее…
Она замолчала, когда к нам подошла Амелия с несколькими страницами, вырванными из каталога.
— Вот эти, миссис Ву, — сказала она и швырнула листки модистке. — Мы — владельцы ночного клуба, — добавила она с язвительной улыбкой, — а вы не Эльза Скиапарелли, чтобы указывать нам, что носить или не носить.
Мы вышли из магазина, заказав три вечерних и четыре обычных платья. Я решила, что большие заказы — это единственная причина, из-за которой миссис Ву терпит подобное поведение клиентки. В универмаге на улице Нанкин мы купили нижнее белье, туфли и перчатки. У входа в магазин нищий мальчишка кусочком мела рисовал прямо на дороге какие-то иероглифы. Из одежды на нем была лишь грязная набедренная повязка, а на плечах и спине виднелись красные солнечные ожоги.
— Что там написано? — спросила Амелия.
Я посмотрела на довольно искусно написанные иероглифы. Не очень хорошо зная китайский язык, я все же поняла, что этот текст был составлен грамотным человеком. Мальчик пытался поведать историю своих несчастий. Его мать и три сестры были убиты, когда японцы вторглись в Маньчжурию. Одну из сестер пытали. Он нашел ее тело в канаве у дороги. Солдаты отрезали ей нос, груди и руки. Из его семьи выжили только он сам и отец, вместе они бежали в Шанхай. На оставшиеся деньги им удалось купить рикшу, но однажды отца сбил пьяный водитель-иностранец, который слишком быстро ехал по дороге. Отец умер не сразу. У него были сломаны ноги, а на лбу зияла огромная рана, обнажавшая череп. Несчастный истекал кровью, но иностранец отказался везти его в своей машине в больницу. Другой рикша помог мальчику отвезти отца к врачу, однако было уже слишком поздно. Последние слова я прочитала вслух: «Прошу вас, братья и сестры, сжальтесь над моими несчастьями и помогите. Пусть боги на Небесах пошлют вам за это великие богатства». Мальчик поднял голову и удивленно посмотрел на меня: вероятно, ему никогда не приходилось встречать белую девочку, которая бы умела читать по-китайски. Я дала ему несколько монет.
— Так вот как ты собираешься тратить свои деньги! — воскликнула Амелия, беря меня за руку холодными пальцами. — Будешь раздавать их бездельникам, которые сидят на улицах и пальцем не пошевелят, чтобы хоть как-то устроить свою жизнь? Я бы лучше отдала деньги обезьяне. Она, по крайней мере, постаралась развлечь меня.
Мы зашли пообедать в кафе, где было полно иностранцев и богатых китайцев, и заказали традиционный суп с лапшой. Никогда еще я не видела таких людей, даже до войны, когда жила в Харбине. Женщины с накрашенными ногтями и волосами, уложенными в прически, были в фиолетовых, темно-синих или красных шелковых платьях. Мужчины в двубортных пиджаках и с тоненькими усиками выглядели так же изысканно. Когда мы поели, Амелия достала из моего кошелька деньги, расплатилась у стойки и купила себе пачку сигарет, а мне плитку шоколада. Мы вышли на улицу и двинулись вдоль магазинов, торгующих наборами для игры в ма-джонг, плетеной мебелью и благовониями. Я задержалась у одного магазина, перед которым были вывешены десятки бамбуковых клеток с канарейками. Все птицы щебетали, и я зачарованно слушала их пение. Внезапно раздался окрик. Повернувшись, я увидела двух мальчишек, которые смотрели на меня. Их лбы были наморщены, а в глазах читалась угроза. Они стояли, подняв руки и растопырив пальцы с длинными ногтями, что делало их похожими на маленьких хищных зверьков. Я вдруг почувствовала резкий неприятный запах и поняла, что их руки вымазаны экскрементами.
— Давай деньги, или мы вытремся о платье, — заявил один из них.
Поначалу я подумала, что ослышалась, но мальчишки придвинулись ближе, и я засунула руку в карман, чтобы достать кошелек. Уже в следующее мгновение я вспомнила, что отдала его Амелии. Я огляделась по сторонам, но ее нигде не было видно.
— У меня нет денег, — жалобно произнесла я, обращаясь к мальчишкам.
В ответ они лишь рассмеялись и принялись осыпать меня китайскими ругательствами. В этот момент в дверях шляпного магазина через дорогу я заметила Амелию. Мой кошелек был у нее в руках.
— Помогите, пожалуйста! — крикнула я ей. — Они хотят денег.
Она поднесла к глазам шляпу и принялась ее рассматривать.
Сперва я подумала, что Амелия не услышала меня, но она посмотрела в мою сторону, и ее губы сложились в усмешку. Американка пожала плечами, и мне стало понятно, что она видела все с самого начала. Я была так удивлена, что не могла отвести взгляда от ее жестокого лица, черных глаз, но ее это не смущало, она смеялась еще сильнее. Один из мальчишек уже протянул руку к моему платью, но, прежде чем он успел до него дотронуться, из магазина выскочил продавец птиц и замахнулся на него метлой. Хулиган пригнулся и бросился наутек вместе со своим сообщником. Они побежали между уличными лотками, чуть ли не сбивая с ног прохожих, и вскоре скрылись из виду.
— В Шанхае всегда так, — ворчливо сказал мужчина, качая головой. — А теперь стало еще хуже. Одни воры и нищие. Готовы отрезать пальцы, только чтобы снять кольца.
Я снова посмотрела на магазин, где минуту назад стояла Амелия, но там уже никого не было. Позже я нашла ее в аптеке, которая находилась ниже по улице. Она покупала духи от Диора и косметичку с вышитыми узорами.
— Почему вы не помогли мне? — закричала я. По щекам у меня текли горячие слезы и срывались с подбородка. — Почему вы так ко мне относитесь?
Во взгляде Амелии мелькнуло отвращение. Она взяла пакет с покупками и вытолкала меня за дверь. На улице она наклонилась ко мне, вплотную приблизив свое лицо к моему. Ее глаза налились кровью, она была в ярости.
— Глупая девчонка! — заорала она. — Думаешь, что все вокруг такие добрые? Ничто не делается бесплатно в этом городе. Поняла? Ничто! Любой добрый поступок имеет свою, цену! Если ты рассчитываешь, что люди станут помогать тебе даром, то ты закончишь так же, как и тот оборванец на улице!
Схватив меня за руку, Амелия подошла к краю бордюра и позвала рикшу.
