был кремовый парусиновый костюм, который подчеркивал зеленый цвет его глаз. Бледно-желтые стены чайного домика и крыша с вздернутыми углами напомнили мне, что у нас дома, в Харбине, была точно такой формы коробка, в которой мы хранили чай. В тот день было жарко, и Дмитрий решил, что лучше подняться на верхний этаж, куда залетал ветерок. Он предложил и служанке присоединиться к нам, но та предпочла занять место за соседним столиком и сразу принялась с нарочито безразличным видом осматривать живописный лабиринт тропинок и павильоны внизу, хотя, как мне показалось, она внимательно ловила каждое наше слово.
Официантка принесла жасминовый чай в керамических чашках.
— Этот парк самый старый в городе, — сказал Дмитрий. — К тому же он гораздо красивее, чем парк во Французской концессии. Знаешь, когда-то там висели знаки: «На территорию запрещено проводить собак и заходить китайцам».
— Ужасно быть бедным, — ответила я. — Я это прекрасно знаю, потому что насмотрелась на нищету, когда японцы захватили Харбин. Но такого, как в Шанхае, мне раньше видеть не доводилось.
— Здесь много русских, которые гораздо беднее китайцев, — продолжил Дмитрий, доставая из кармана металлический портсигар. — Моему отцу, когда он приехал в Шанхай, пришлось работать водителем в одной богатой китайской семье. По-моему, им доставляло удовольствие наблюдать за белым, который попал в отчаянное положение.
Легкий ветерок всколыхнул салфетки на столе, охлаждая чай. Старая служанка дремала, склонив голову на согнутую в локте руку. Мы с Дмитрием переглянулись, обменявшись улыбками.
— Прошлой ночью я наблюдала за девушками, — призналась я, — которым приходится зарабатывать, танцуя с клиентами.
Какое-то время Дмитрий смотрел на меня, прищурив глаза.
— Ты это серьезно, Аня? Те девушки зарабатывают неплохие деньги, и никто от них не требует падать в пучину безнравственности. Все, что вменяется им в обязанность, — это легкий флирт с одним, пара развязных слов с другим. К тому же показать немного тела и заставить клиентов расслабиться, чтобы тем захотелось выпить и потратить чуть больше, чем они собирались, не такая уж тяжелая повинность. Другим женщинам приходится жить в гораздо более жестоких условиях.
Он отвернулся. Наступило неловкое молчание.
Я закусила губу, почувствовав, что не стоило вообще говорить на эту тему, мне ведь хотелось произвести на него впечатление, и только.
— Ты часто вспоминаешь мать? — спросил он после довольно продолжительной паузы.
— Постоянно! — воскликнула я. — Я думаю о ней каждый день.
— Знаю, — ответил Дмитрий, делая знак официантке принести еще чаю.
— Как вы считаете, — спросила я, — это правда, что в России будет еще одна революция?
— Не думаю, Аня.
Легкомысленный тон Дмитрия удивил и обидел меня. Заметив выражение моего лица, он смягчился. Посмотрев через плечо, не проснулась ли служанка, молодой человек сжал мои пальцы. Его ладони были теплыми.
— Мой отец и его друзья годами ждали, когда в России вновь появится аристократия. Их жизни ушли на ожидание того, что так и не произошло, — мягко произнес он. — Я всем сердцем надеюсь, Аня, что твою мать освободят. Просто я хочу сказать, что не стоит жить одним ожиданием. Теперь тебе нужно позаботиться о себе.
— То же самое говорит Амелия, — отозвалась я.
Он рассмеялся.
— Правда? Ну что ж, я ее понимаю. Мы с ней немного похожи. Нам обоим пришлось пробиваться самим, начиная с нуля. По крайней мере, она знает, чего хочет и как этого достичь.
— Она меня пугает.
Дмитрий удивленно вскинул голову.
— Пугает? Не надо ее бояться. Амелия не так уж страшна. Она ревнива и завистлива, а такие люди очень ранимы.
Дмитрий привез нас домой. Слуги натирали мебель и чистили ковры, но Амелии нигде не было видно. Как раз перед нами приехал Сергей и теперь дожидался нас у парадного входа.
— Надеюсь, вы хорошо провели время в Юйюань? — спросил он.
— Превосходно, — ответила я, целуя его в щеку.
Его лицо было холодным и потным, а взгляд блуждающим: верный признак того, что ему срочно требовалась доза.
— Останьтесь с нами, — попросил Дмитрий.
— Не могу, у меня еще есть дела. — Развернувшись, Сергей потянулся к круглой дверной ручке, но его пальцы дрожали так сильно, что ему не удалось сразу взяться за нее.
— Я помогу… — Дмитрий подался вперед, протягивая руку.
Сергей посмотрел на него взглядом мученика, но, как только дверь открылась, поспешил вперед и по дороге чуть не сбил с ног служанку. Я посмотрела на Дмитрия. В его глазах была печаль.
— Вам известно? — спросила я.
Дмитрий тяжело вздохнул.
— Мы потеряем его, Аня. Точно так я потерял отца.
Второй визит в клуб «Москва — Шанхай» меня разочаровал. Идва ступив на порог заведения, я почувствовала, как мое приподнятое настроение улетучилось. Вместо изысканной публики, которая собиралась здесь вчера вечером, зал был полон плохо выбритых моряков, как военных, так и гражданских. На сцене одетые во все белое музыканты громко и небрежно играли танцевальные мелодии в стиле свинг. Яркие крепдешиновые платья русских девушек превращали вечер танцев в дешевый карнавал. Здесь было намного больше мужчин, чем женщин. Мужчины, которым не хватило партнерши, группками дожидались своей очереди у бара или на втором этаже в ресторане, который фактически превратился в кабак. Мужчины от нехватки женского внимания разговаривали громко и грубо. Когда они смеялись или выкрикивали заказы замотанным вконец официантам и бармену, их голоса часто заглушали музыку.
— Нам не нравится, когда они собираются в клубе, — шепнул мне на ухо Сергей. — Как правило, наши цены отпугивают их. Но после войны избегать их стало дурным тоном, поэтому по четвергам выпивка и танцы здесь стоят в два раза дешевле.
Метрдотель проводил нас к столику в самом дальнем углу ресторана. Амелия отлучилась в дамскую комнату, а я, не понимая, почему к нам не присоединился Дмитрий, стала оглядываться по сторонам, надеясь увидеть его. Оказалось, что он стоит у танцевальной площадки, рядом со ступеньками, ведущими в бар. Руки сложены на груди, плечи нервно подергиваются.
— Бедный мальчик, — с грустью произнес Сергей. — Он всей душой предан этому заведению. Меня судьба клуба тоже, конечно, волнует, но, если когда-нибудь он закроется, я долго горевать не стану.
— Дмитрий о вас очень беспокоится, — заметила я.
Сергей вздрогнул. Он взял со стола салфетку и промокнул губы и подбородок.
— Этот молодой человек потерял отца, когда был совсем еще мальчишкой. Его матери пришлось принимать у себя мужчин, чтобы прокормить семью.
— О! — воскликнула я, вспомнив реакцию Дмитрия на мое замечание относительно русских танцовщиц. Мое лицо вспыхнуло огнем. — А когда это было?
— В начале войны. Дмитрий привык рассчитывать только на свои силы.
— Он рассказывал, что потерял мать, когда был совсем юным, но я никогда не спрашивала, как это произошло, а сам он не вдавался в подробности.
Сергей задумчиво посмотрел на меня, как будто прикидывая, что мне можно рассказывать, а что нет.
— Однажды она привела к себе мужчину, моряка, — понизив голос, заговорил он, — и тот убил ее.
— Боже! — вскрикнула я, невольно сжав руку Сергея. — Бедный Дмитрий!
Сергей поежился.
