Дмитрия прислать ко мне Мэй Линь, чтобы он поехал в клуб и немного отдохнул там.
Я была прикована к постели большую часть декабря. Каждую ночь меня мучили приступы лихорадки и плохие сны. Я видела Тана и солдат в форме коммунистов, которые надвигались на меня. Еженощно мне во сне являлся фермер, казненный на моих глазах японцами; он умоляюще смотрел на меня скорбными глазами и протягивал руку. Она была так холодна, словно рука мертвеца, и я понимала, что этот человек обречен. Однажды, когда мне казалось, что я уже не сплю, я увидела рядом с собой на кровати молодую китаянку. На воротнике у нее болтались очки, а из простреленной головы на одеяло текла кровь. «Мама! Мама!» — стонала она.
Иногда мне снился Сергей, и я просыпалась в слезах. Я спрашивала себя, могу ли я поверить в то, что его действительно отравила Амелия, и, несмотря на утверждения Любы, приходила к выводу, что не могу. К тому же, с тех пор как Дмитрий сделал ее совладельцем клуба, Амелия стала относиться ко мне радушнее, чем когда бы то ни было. Узнав о моей болезни, она прислала ко мне слугу с прекрасным букетом лилий.
К середине декабря Дмитрий стал проводить в клубе большую часть времени, стараясь хоть как-то удержаться на плаву. Туда же он перевез и свои вещи, чтобы не тратить время на поездки. Мне было одиноко и скучно. Я пробовала занять себя чтением книг, которые приносила Люба, но у меня быстро уставали глаза. В конце концов вместо чтения я стала часами смотреть в потолок. У меня не было сил даже встать и пересесть к кресло у окна. После трех недель болезни, несмотря на то что лихорадка пошла на спад и кашель уменьшился, я все еще не могла без посторонней помощи добраться из спальни до дивана в гостиной.
Рано утром, в канун католического Рождества, Дмитрий пришел навестить меня. Мэй Линь, чьи кулинарные способности улучшались день ото дня, приготовила жареную рыбу со специями и шпинат.
— Я рад, что ты снова ешь нормальную пищу, — сказал Дмитрий. — Значит, скоро пойдешь на поправку.
— После выздоровления я надену лучшее платье, и в клубе все ахнут. Я буду помогать тебе, как и положено жене.
У Дмитрия дернулись губы, как будто он услышал что-то неприятное. Когда я посмотрела на него, он отвернулся.
— Было бы замечательно, — натянутым голосом ответил он.
Поначалу его реакция удивила меня. Но потом я вспомнила, что он стыдился новых посетителей клуба. А мне все равно, подумала я, ведь я люблю тебя, Дмитрий. Я твоя жена и хочу быть рядом с тобой, несмотря ни на что.
Позже, вечером, когда Дмитрий ушел, меня пришли проведать Алексей и Люба. Они принесли подарок. Открыв коробку, я увидела красно-синюю кашемировую шаль. Я накинула ее на плечи.
— Тебе очень идет, — заметил Алексей. — Отлично сочетается с волосами.
Попрощавшись с Михайловыми, я из окна наблюдала, как они шли по улице. Прежде чем завернуть за угол, Алексей обнял жену за талию. Простое и привычное движение, проявление любви и доверия между мужчиной и женщиной, которые прожили вместе много лет. Я подумала, а станем ли мы с Дмитрием такими же когда-нибудь? Но от этой мысли у меня лишь испортилось настроение. Мы женаты всего три месяца, а уже встречаем зимние праздники врозь.
Настроение улучшилось лишь на следующий день, когда явился Дмитрий. Улыбаясь во весь рот, он весело похлопал меня по бедру.
— Жаль, что тебя не было вчера вечером! — воскликнул он. — Все было почти так же, как в старые времена. Похоже, всем уже осточертела эта идиотская война. Торны, Родены, Фэрбенки — исе пришли. Мадам Дега явилась со своим пуделем и, между прочим, спрашивала о тебе. Люди прекрасно провели время и условились снова собраться на Новый год.
— Мне уже лучше, — отозвалась я. — Кашель прекратился. Когда ты вернешься в нашу квартиру?
— Я сам этого жду не дождусь, — ответил Дмитрий, целуя меня в щеку. — После Нового года. До этого времени у меня масса дел.
Дмитрий сбросил с себя одежду и наполнил ванну, приказав Мэй Линь принести виски. В зеркале я заметила свое отражение. Лицо мертвенно-бледное, под глазами черные круги, кожа у ноздрей и вокруг губ шелушится.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала я своему отражению. — Делай что хочешь, но ты тоже должна быть на новогоднем празднике.
«Найдите поле доброе, я выращу пшеницу золотую», — напевал Дмитрий в ванной. Это была старая песня о сборе урожая, и то, как Дмитрий ее пел, заставило меня улыбнуться. «Дайте мне еще неделю отдохнуть да денек в салоне красоты, — подумала я, — и я приду к вам на праздник». Внезапно у меня появилась идея получше, но свое намерение я решила сохранить в тайне. Пусть мое появление в клубе станет новогодним подарком Дмитрию.
Когда в праздничную ночь я приехала в клуб «Москва — Шанхай», лестница, ведущая к парадному входу, была пустынна. Ночь выдалась суровая, поэтому не было ни красной ковровой дорожки, ни золотых шнуров, огораживающих место для великосветской публики. Лишь два мраморных льва наблюдали, как я вышла из такси и ступила на скользкую, обледеневшую ступеньку. Сырой ветер трепал прическу, от него запершило в горле и дыхание сделалось хриплым, но ничто не могло помешать мне осуществить свой замысел. Я плотнее запахнула пальто и, подняв воротник, побежала по ступенькам.
У меня отлегло от сердца, когда в вестибюле я увидела людей. Все были в ярких костюмах, что на фоне белых стен выглядело особенно приятно. Люстра и зеркала в позолоченных рамах, казалось, подхватывали и разносили эхом веселый смех. Я во все глаза смотрела на толпу. Я-то думала, что увижу мелких торгашей, которых Дмитрий, как он утверждал, принимал в клубе, чтобы не вылететь в трубу. Но вместо этого я увидела обычных посетителей, одетых в прекрасные шерстяные и шелковые костюмы, которые сдавали верхнюю одежду в гардероб. Их можно было определить по запахам: восточные духи, меха, хороший табак, деньги.
Сдавая пальто, я заметила, что за мной наблюдает какой-то молодой человек. Он сидел у бара, облокотившись на стойку, в руке — стакан джина. Скользнув взглядом по моему платью, он улыбнулся, точнее сказать, подмигнул. Я была в изумрудно-зеленом чонсэме, в том самом, в котором появилась в клубе первый раз. Я специально надела его как талисман на удачу и для клуба «Москва — Шанхай», и для самой себя. Я прошла мимо своего новоявленного поклонника, не удостоив его взглядом, и принялась искать глазами Дмитрия.
Но меня подхватил и увлек за собой людской поток, направляющийся в танцевальный зал. На сцене негритянский оркестр играл ритмичный джаз. Музыканты, облаченные в темно-фиолетовые костюмы, выглядели замечательно. Их белые ровные зубы и черная как смоль кожа блестели на свету. Зал был полон пар, выплясывающих под пронзительные звуки трубы и саксофона. Наконец я увидела Дмитрия, который стоял рядом с дверью, ведущей на сцену, и разговаривал с официантом. Он постригся: коротко над ушами и с челкой, зачесанной набок. Так он выглядел моложе. Меня удивило, что мы оба решили вернуться в прошлое: я — надев платье, он — коротко постригшись. Когда Официант ушел, Дмитрий рассеянно посмотрел в мою сторону, но не узнал меня, пока я не подошла ближе. Наконец он увидел меня и нахмурился. Пораженная его недовольством, я остановилась. Тем временем к нему подошла Амелия и начала что-то говорить. Сообразив, что Дмитрий никак не отреагировал на ее слова, она проследила за его взглядом и, заметив меня, подозрительно прищурилась. Но в чем Амелия могла меня подозревать?
Дмитрий стал пробираться ко мне сквозь толпу.
— Аня, тебе нельзя выходить из дому, — сказал он, хватая меня за плечо, как будто я могла в любую секунду упасть в обморок.
— Не волнуйся, — успокоила его я. — Я останусь всего лишь до полуночи. Я хотела поддержать тебя.
Дмитрий даже не улыбнулся. Он лишь пожал плечами и натянуто произнес:
— Ну что ж, тогда проходи. Давай пойдем в ресторан и выпьем.
Я последовала за ним вверх по лестнице. Метрдотель усадил нас за столик, с которого хорошо был
