Маркиз неторопливо побрел по улице, обдумывая свой следующий ход, и «хвост» двигался за ним как пришитый, дожевывая свой гамбургер. Лене внезапно тоже захотелось есть. Он зашел в небольшое кафе, взял кружку пива и пару бутербродов. «Хвост» прохаживался по противоположной стороне улицы, время от времени поглядывая на окна закусочной, где, судя по всему, достаточно отчетливо были видны силуэты посетителей.
Допив свое пиво, Маркиз встал и решительно направился за стойку кафе. Рослый широкоплечий кельнер заступил ему дорогу, но Леня с отеческой улыбкой протянул ему двадцатидолларовую бумажку, и детина скромно отошел в сторонку, забыв, что когда-то возражал против посещения туристами внутренних помещений своего заведения.
Леня проскользнул по узкому коридору и оказался на кухне. Здесь хозяйничал пузатый лысый немец с голыми по локоть волосатыми руками. Увидев на кухне посторонних, он разразился длинной неудобопонятной немецкой фразой, но, увидев в кармашке своего фартука зелененькую двадцатку, добродушно улыбнулся и просил любознательного господина заходить к нему как можно чаще.
Леня выскочил в переулок и припустил в сторону центра города, где всегда легче затеряться среди праздной толпы туристов. Он рассуждал очень просто: его преследователь, как человек подневольный, вряд ли будет так швыряться деньгами, и поэтому славные работники немецкого общепита вряд ли будут к нему так благосклонны, как к щедрому Маркизу, а учитывая всеобщую нелюбовь к разного рода шпикам, еще и по морде могут засветить. Во всяком случае, несколько раз проверив улицу у себя за спиной, Леня не увидел «хвоста».
Теперь он приступил к тому, ради чего и затеял всю эту беготню по улицам Кельна. Зайдя еще в одно кафе, заказал кружку пива (благо пиво в Кельне отличное, и выпить пару кружек этого божественного напитка сам Бог велел) и попросил у рыжего усатого кельнера разрешения воспользоваться его телефоном. Увидев традиционную двадцатку у себя на стойке, кельнер пожал плечами, пробурчал «Нет проблем!» и протянул Лене трубку бесшнурового телефона. Леня набрал мюнхенский номер своего давнего знакомого Лангмана, сотрудника Баварской страховой компании, который многим был обязан Маркизу. Лангмана, конечно, не было в офисе, но, заподозрив в Лене потенциального клиента, секретарша перевела его звонок на мобильный телефон. Маркиз назвал себя, выслушал радостное приветствие обычно весьма сухого и сдержанного Лангмана и задал ему пару вопросов. Услышав уверенные ответы старого знакомца, он немного помрачнел. Впрочем, ответы Лангмана только подтвердили его собственные подозрения…
Закончив разговор и допив пиво, Маркиз покинул кафе и, снова смешавшись с толпой туристов, ушел от него как можно дальше: он не хотел, чтобы всесильный герр Вольф выяснил, откуда он звонил, и проследил его звонок.
Аккуратная немецкая старушка в мелко завитых подкрашенных букольках, увидев Лолу, изменилась в лице.
– О майн готт, фрейлейн! – воскликнула она голосом трагической актрисы, по ошибке заглянувшей в бордель. – Какое счастье, что вы наконец пришли! Мы больше не в состоянии выносить ваше чудовище! Это просто исчадие ада! Мой персонал на грани увольнения! Они требуют надбавки за вредность, как шахтеры или работники атомных станций! Они угрожают мне профсоюзом! А ведь это были энтузиасты, обожающие животных!
– О ком вы говорите? – воскликнула Лола. – Уж не о моем ли ангеле? Не о моем ли маленьком Пу И?
– Я говорю о вашем маленьком монстре! О вашем серийном убийце! О вашем сексуальном маньяке!
Если старушка, содержательница дорогого и комфортабельного пансиона для домашних животных, в котором жители Кельна могли оставить своих любимцем на время уик-энда или отпуска, черпала свое трагическое вдохновение из естественного источника – простого и горячего чувства, то в лице Лолы она столкнулась с настоящим профессионалом. Лола вспомнила неудачную постановку «Федры», встала в классическую позу, воздела руки к потолку, призывая античных богов в свидетели своей правоты, и заголосила так, что весь персонал пансиона, еще не уволившийся и свободный от кормления и купания собак, овец и крокодилов, собрался в дверях приемной, чтобы поглазеть на бесплатное шоу.
– Мой бедный песик, – воскликнула пропавшая в душе Лолы великая актриса, – мой бедный маленький Пу И только по недоразумению, только по ошибке Провидения попал в этот грешный мир! Безусловно, он должен был родиться ангелом и бегать среди райских кущ, оглашая их своим мелодичным тявканьем и поднимая ножку на… финики и сикоморы, – Лола не смогла вспомнить никаких других растений, подходящих для рая, – мое маленькое сокровище осчастливило эту планету своим присутствием, а вы еще смеете клеветать на этого праведника!
Кудрявая старушка не собиралась отступать перед напором молодости и профессионализма. Она набрала полную грудь воздуха и вступила в драматический поединок:
– Вы называете праведником это чудовище, которое, несмотря на свой малый рост, пыталось обесчестить ньюфаундленшу фрау Хоппенштюппель? Вы называете ангелом этого зверя, который разорвал ухо ротвейлеру герра Попперштоппера? Вы называете милым малышом ужасное создание, с которым не могли справиться два сильных польских гастарбайтера? Герр Макульский, покажите, пожалуйста, свой палец!
Из толпы жмущихся в дверях заинтересованных зрителей вышел двухметровый верзила и предъявил для всеобщего обозрения туго забинтованный указательный палец.
– Ха-ха-ха! – изобразила Лола короткий приступ саркастического смеха. – Ваш наймит наверняка показывает свой несчастный палец по десять раз на дню сотням ваших доверчивых клиенток, каждый раз сваливая вину за эту травму на их ни в чем не повинных собачек! Да еще надо проверить, есть ли там что- нибудь под этой дурацкой повязкой! И не сам ли он себя укусил за палец! Судя по его зверскому виду, он вполне на это способен! И как вообще можно доверять домашних любимцев людям с таким пугающим обликом! У бедных собачек и кошечек может быть нервное потрясение от одного его внешнего вида! Я не удивлюсь, если у него уголовные наклонности!
Бедный поляк испуганно ретировался, а старушка, почувствовав моральный перевес клиентки, повернулась к своим подданным и царственным тоном произнесла:
– Принесите чудовище!
Затем, повернувшись к Лоле, старушка добавила совершенно безапелляционно:
– Двойной тариф!
Толстенькая неповоротливая девушка внесла плетеную корзиночку, и Лола с клекотом пикирующей к родному гнезду орлицы выхватила оттуда испуганно подрагивающего хвостиком Пу И.
– Сокровище мое! – запричитала она на пределе своих актерских возможностей. – Что с тобой делали эти ужасные люди? Ты едва жив! Прости меня, мой дорогой, за то, что я оставила тебя в руках этих живодеров и вивисекторов! Это никогда больше не повторится! А на них мамочка обязательно подаст в суд за издевательство над несчастным бессловесным созданием!
Пу И смотрел на хозяйку глазами, полными непереносимого страдания и глубокой обиды, смыть которую сможет только огромная коробка орехового печенья.
– Двойной тариф! – непреклонно повторила кудрявая старушка.
– Подавитесь своими деньгами! – воскликнула Лола, швырнула на столик несколько скомканных купюр и гордо покинула пансион под восхищенными взглядами персонала, прижимая к груди свое обретенное сокровище и напоследок как следует хлопнув дверью.
На улице Лола нос к носу столкнулась с Маркизом.
– Ты что здесь делаешь? – сурово окликнул Леня свою легкомысленную партнершу. – Я ведь тебе велел не отлучаться из номера? Ты что, хочешь разозлить этого проклятого Вольфа?
– А сам-то ты что тут делаешь? – огрызнулась Лола. – По-моему, ты тоже удрал от слежки!
– Я это сделал по очень важной причине!
– Ну моя-то причина еще важнее! – Лола указала на корзиночку.
Маркиз недоуменно взглянул на нее, откинул плетеную крышку и сунул руку внутрь. В ту же секунду он отдернул руку, вскрикнув от боли: Пу И укусил его за палец своими маленькими, но острыми, как булавки, зубами.
– Ах ты, маленький негодник! – Маркиз сморщился, потирая палец. – Ты еще и кусаешься!
