Подбежав к столу, он буквально рухнул на стул рядом с ней и, схватив банку пива, выпил ее залпом. Дыхание его было учащенным, на шее вздулась вена. Казалось, он еле сдерживается.
– Что случилось, Сид? – испуганно спросила Прасковья Федоровна.
– Ничего, – процедил он. Его маленькие глазки шарили по комнате, словно что-то искали. Пока не наткнулись на буфет, который был по-прежнему не заперт.
– Да на тебе лица нет! – не унималась Прасковья Федоровна.
– Заткнись! – резко сказал Сид.
– Что-о?
– Ты дура набитая!
Сид произнес это так громко, что сидящий рядом Валентин услышал и, не удержавшись, хмыкнул. И с известными писательницами это случается! Дурами порой называют! Да еще и набитыми!
Прасковья Федоровна опешила. Сид себе такого ни разу не позволял! Накричать на жену, которая его кормит! Да еще в тот момент, когда она приготовила для него приятный сюрприз! Хотя… Он ведь об этом не знает. И писательница сдержалась.
– Где Кира? – резко спросил Сид.
– Ты же знаешь: они с Грушиным ушли переодеваться. – Фраза вышла двусмысленной, и Валентин снова хмыкнул.
Тут Артем оторвался наконец от Инги и спросил:
– А почему их так долго нет?
Словно в ответ на его слова, в зал вошла Кира. Прасковья Федоровна сразу же отметила, что подруга заметно оживилась. Глаза заблестели, на лице заиграла улыбка. И в душу Паши закралось подозрение. Неужели?..
– Кира, почему ты по-прежнему в мокром? – удивленно спросила Инга.
– Ах, это! Это высохнет! – беспечно улыбнулась Кира.
Сид схватил со стола вторую банку пива, пальцем выбил крышечку и судорожно глотнул. Прасковья Федоровна хотела сделать ему замечание, но сдержалась. Сейчас ее больше волновала Кира.
– Может быть, ты мне объяснишь? – спросила она у подруги. – Что вы тогда делали наверху? С Даней?
– Искали одежду, – все с той же улыбкой ответила Кира. – Но… не нашли.
– Неужели в доме не нашлось ничего подходящего по размеру?
– Какие пустяки – мокрая одежда! А что это вы такие грустные?
– Зато ты, как я вижу, веселишься, – прошипел Сид. И еле слышно добавил: – Сука…
В этот момент Валентин Борисюк, словно на что-то решившись, обратился к боссу:
– Артем Дмитриевич, могу я с вами поговорить?
– Мы уже обо всем договорились, – резко ответил тот. – В понедельник с вещами на выход. И не надейся на место в новой компании. Через мой труп.
– Я уверен: вы все не так поняли! – с отчаянием сказал Валентин.
– Чего я не понял? Зачем ты со следователем заперся?
– Я готов объяснить. Но только вам, – поспешно добавил Валентин, заметив, что при этих словах в комнате наступила тишина и все смотрят на него.
– Скажите, пожалуйста, – покачала головой Прасковья Федоровна. – На вид такой приличный молодой человек! А он, оказывается, шантажист!
– Это никого не касается! – сжал кулаки Борисюк. – Я не собираюсь перед вами оправдываться! А вот Артему Дмитриевичу все расскажу! Артем Дмитриевич, я вас прошу. Умоляю…
– Ну хорошо. – Реутов встал из-за стола. – Пойдем поговорим. Куда?
– Лучше вниз. Подальше от этого… От трупа. – Валентин судорожно сглотнул.
С Грушиным они столкнулись в дверях.
– Вы куда? – с удивлением спросил хозяин дома.
– Побеседовать, – мрачно ответил Артем. – Господин Борисюк надумал сделать мне признание.
– Вот ка-ак… – протянул Грушин. – Смотри, не получи удар ножом. Мы уже знаем, чем Валентин заканчивает признание. Жирной точкой. Осторожнее, Тема. В случае чего: кричи громче.
Отодвинув его могучим плечом, Артем вышел в коридор. Борисюк подобострастно засеменил следом.
– Ну что, гости дорогие? – обратился к оставшимся Грушин. – Скучаем? Инга, у тебя опять бокал пустой? Давай-ка, девочка, я тебе налью.
– Грушин, нам надо наконец объясниться, – сказала Инга. Теперь в комнате не было Артема, и она заметно осмелела.
– Объясниться? А что между нами неясного? Кто-нибудь из присутствующих не в курсе? А? Соседи?
– У Сида есть привычка лежать в шезлонге на веранде с биноклем в руках… – с намеком произнесла Прасковья Федоровна.
– Какая мерзость! – Инга стала нервно накручивать на палец золотую цепочку, висящую на шее, словно намереваясь себя удушить.
– А с каких пор ты стала такой деликатной? – тонко улыбнулся Грушин. – И слова мы какие нынче употребляем! Как в лучших домах! Нет чтобы выругаться нецензурно, как в былые времена. А? Инга? С каких пор ты стала дамой?
– Я прошу тебя: поговорим наедине.
– Ну хорошо. Куда пойдем? Ко мне в спальню?
– Прекрати!
– Ах, это тебя оскорбляет! Тогда куда? К Ольге? Это не оскорбляет?
– Давай спустимся вниз. Или поднимемся наверх. Я не хочу быть рядом с… с покойником.
– Понимаю. Никто не хочет. Ну пойдем. В коридоре постоим. Что такое важное ты мне хочешь сказать?
– Если ты будешь надо мной издеваться…
В коридоре они все еще переругивались. Когда голоса затихли, Прасковья Федоровна пожаловалась:
– У меня что-то с почками. Мне опять надо в уборную. Я оставлю вас на минутку.
Сид проводил жену взглядом, полным ненависти, и тоже поднялся:
– Что ж, это к лучшему.
И выразительно хрустнул пальцами…
В это время в гостиной Валентин Борисюк, обращаясь к своему боссу, с отчаянием сказал:
– Что касается этого убийства… Не хотел я его убивать! Не хотел! Случайно вышло!
– Ну-ка расскажи. В подробностях…
…Инга, начавшая было спускаться по лестнице, споткнулась на верхней ступеньке о край ковровой дорожки и чуть не упала. Шедший следом Грушин спросил:
– Что такое?
– Ты слышал?
– О чем ты?
– Валентин сказал: «Не хотел я его убивать! Случайно вышло!»
– Ну разумеется, случайно!
– Тс-с-с…
Инга приложила палец к губам, но Валентин, видимо, уловил посторонние звуки и поднял голову. Инга отпрянула. Потом с сожалением сказала:
– Уходят. Кажется, на кухню. Жаль!
– А дурная привычка подслушивать у тебя осталась, – с усмешкой заметил Грушин. – Все-таки ты плебейка! И на веки вечные ею останешься!
– Значит, ты по-прежнему намерен меня оскорблять?
– А почему я должен перемениться? Я отношусь к тебе так, как ты того заслуживаешь, говоря твоим же высоким слогом. Шлюха ты. Дурная привычка спать с женатыми мужчинами у тебя останется навсегда. И не надейся, что кто- нибудь из них на тебе женится. На шлюхах не женятся.
– Жаль. Я хотела тебя предупредить. По- честному.
– Ты? По-честному? – Грушин откровенно расхохотался. – Девочка, ты и честь – понятия несовместимые. Да ты вспомни, как…
– Тс-с-с…
Инга вновь приложила палец к губам. Из каминного зала выплыла Прасковья Федоровна, плотно прикрыла за собой двери и взглянула на пару с откровенным интересом.
– Пардон, – кокетливо улыбнулась она и направилась к лестнице, ведущей наверх.
Инга проводила ее странным взглядом и сквозь зубы процедила:
– Вот еще, порядочная! Строит из себя… Ну чем она лучше меня, скажи? Живет со стриптизером, с мальчишкой, который моложе ее на семнадцать лет!
– Он ее муж, – заметил Грушин. – И я слышу в твоем голосе зависть.
– Завидовать? Ей? Еще чего! Подумаешь, Сид! Тоже мне – сокровище! Да помани я его пальчиком – побежит как миленький!
– Ну и самомнение у тебя, – покачал головой Грушин.
– А что? Разве нет? – с вызовом посмотрела на него Инга. – Разве ты устоял?
– Да, но ты забыла, что было потом.
– Потому что ты – маньяк! Псих ненормальный!
– Псих, да еще ненормальный. Не многовато ли эпитетов? Давай, переходи к сути. Зачем ты меня вызвала в коридор?
Инга вдруг напряженно прислушалась:
– Грушин, ты ничего не слышишь?
– Борисюк убивает Тему?
– Глупые шутки!
– А что? Он справится! Реутову надо поменьше жрать и заняться наконец спортом. Тебе с ним не противно ложиться в постель?
– Не твое дело!
– Ах, простите! – Даниил отвесил шутовской поклон. – Я забыл, что шлюхи не отличаются разборчивостью!
– Во-первых, Грушин, извинись.
– За что?
– За свое поведение.
– Ты пьяна. Я перед пьяными девками не извиняюсь.
– Разве ты не видишь, что я изменилась?
– Нет. Не заметил. Такая же дешевка, какой всегда была. А моя жена – сводня. Подсунула тебя Теме.
– Ольга ничего не знала. Ни о нас с тобой, ни о том, что я могу… Словом…
– О том, что ты спишь со всеми, кто тебе заплатит, не знала? Да, моя жена – святая простота! Где же ей было ума набраться? У репетиторов? На уроках французского? Из папиных рук – сразу в мои. Я был у нее первым мужчиной и, кажется, последним. Она мне даже ни разу не изменила. Дура! Хотя кто на нее польстится?
– Грушин, Грушин, – покачала головой Инга. – Когда-нибудь тебе за все воздастся.
И в третий раз приложила палец к губам.
– Тс-с-с…
Из каминного зала вышел Сид и посмотрел на них невидящим взглядом. Потом, слегка пошатываясь, прошел мимо и стал подниматься наверх, куда недавно ушла его жена.
– Это проходной двор какой-то! – с отчаянием простонала Инга. – Слова не дают сказать! Пойдем наконец наверх!
– Туда поднялись Сид и Прасковья.
– Тогда вниз!
– Там Борисюк с Темой.
– В каминный зал.
– Там Кира.
– Такой огромный дом, и некуда пойти!
– Здесь, на втором этаже, есть еще несколько комнат. Пойдем в спальню для гостей. Ее, кстати, приготовили для Темы. Заодно и
