– Бывает.
– А жена?
– Что жена? – Он ласково, но настойчиво стал гладить ее плечи.
– Знает?
– Знала бы, давно выгнала меня из дома. Значит, не в курсе. Я мать уважаю. У нас с ней все о’кей!
– Почему же ты ей изменяешь?
– Ты шутишь? – Рука Сида на мгновение замерла. – Она ж старуха! Я не изменяю, а развлекаюсь.
– Я тебя понимаю. – Инга со вздохом сожаления отобрала у него заколку и поднялась с кровати. Не сейчас. Надо держать себя в руках. Она подошла к зеркальному шкафу и стала собирать волосы в хвост. – Ладно. Я тебе позвоню. Как-нибудь. А сейчас пойдем отсюда. У меня тошнота к горлу подступает. Здесь, в этой комнате. Ненавижу!
И первой направилась к выходу. Сид за ней. Они вновь очутились в коридоре. Инга прокричала:
– Кира! Где ты? Кира!
– Где ты?! – вторило ей эхо. Или не эхо? На втором этаже женский голос тоже звал Киру…
…Прасковья Федоровна и Валентин обходили комнаты для гостей. Писательница опиралась на руку молодого человека, изо всех сил делая вид, что еще немного, и она упадет в глубокий обморок.
– А ваш муж… Он насколько моложе? – с интересом спросил Валентин.
– На семнадцать лет, – кокетливо ответила Прасковья Федоровна. И похлопала густо накрашенными ресницами, словно кукла Барби. Мол, что тут такого?
– Скажите пожалуйста! Так мы, похоже, ровесники с вашим мужем! Надо же! У вас, у писателей, что, так принято?
– Да, мы нуждаемся в источнике вдохновения. Учитывая специфику моих романов, – потупилась Прасковья Федоровна. И вдруг воскликнула: – Ах! Там, за занавеской!
– Что? Что такое?
Валентин Борисюк на неверных ногах подошел к окну и откинул тяжелую портьеру. И вздохнул с облегчением:
– Никого.
– Мне показалось, – еле шевеля губами, прошептала Прасковья Федоровна. – Господи, я так боюсь! Скажите, о чем вы разговаривали со следователем? Неужели это вы его… вы его… зарезали!
– Да с чего вы все так подумали! Ведь вы же видели его последней! Не я!
– Но он был уже мертв!
– А кто это докажет?
– Зачем мне убивать следователя?
– Кто знает? – пожал плечами Валентин Борисюк.
– Уж не думаете ли вы, что я – шантажистка? – рассмеялась Прасковья Федоровна.
– Ну, у вас, людей искусства, много тайн.
– Наши тайны – предмет для сплетен. Для журналистов, для желтой прессы. Мы их сами придумываем. Мне нет причин что-то скрывать. Напротив. Я заинтересована в огласке.
– А шантажировать?
– Кого? Ну кого я могла бы шантажировать?
– Не знаю, не знаю.
– Денег у меня хватает…
– В самом деле? – с живейшим интересом спросил Валентин. – Нет, вы признайтесь, Прасковья Федоровна! Много писателям платят?
– На жизнь хватает. Пойдемте в другую спальню. Здесь точно никого нет. Мы все осмотрели. Разве что в шкафу. Откройте шкаф.
Валентин подошел к шкафу-купе, потянул за ручку. Дверь неслышно отъехала в сторону. Прасковья Федоровна взвизгнула:
– Боже! Висит!
– Что? Что такое? Это же халат! Махровый мужской халат! На вешалке!
– Да? Слава богу! Как я испугалась! Сказать по правде, мне бы не хотелось ее найти. Если Кира… Если с Кирой… Словом, у меня бы сердце остановилось от ужаса! Ну пойдемте же отсюда!
Они вышли в коридор и направились к соседней двери. Это была еще одна комната для гостей, точь-в-точь похожая на первую, только обивка мебели, портьеры на окнах и обои в зеленых тонах, а не в бежевых.
– Знаете, вашему мужу повезло, – задумчиво сказал Валентин, проходя в зеленую комнату. Прасковья Федоровна вошла следом со словами:
– Вы так думаете?
– А разве нет? Вот взять меня. Я не прочь жениться. Но девки какие-то попадаются… Потребительницы! Точно! Сплошь потребительницы!
– Да что вы говорите? – с живейшим интересом откликнулась Прасковья Федоровна.
– Я замучился удовлетворять их постоянно растущие материальные потребности! Похоже, здесь тоже никого.
– Да. Пусто. Разве что за занавеской?
– Ну это мы уже проходили.
Валентин Борисюк подошел к окну и смело отдернул портьеру.
– Вот видите? Никого! Нет, тут ей делать нечего. Я уверен! Вниз спустилась.
– Но зачем?
– Как это зачем? Сбежать захотела! И я ее понимаю!
– Но ведь входная дверь заперта!
– Нет, Грушин – это нечто! – покачал головой Валентин. – Не устаю ему удивляться! Но как он пронюхал?
– Пронюхал о чем?
– Да так. Ни о чем… – спохватился молодой человек. – Мне в этом году исполнилось двадцать восемь лет. А вашему мужу?
– Тоже. Двадцать восемь.
– Скажите, пожалуйста! Вот я. Школу окончил с золотой медалью. Институт – с красным дипломом. Компьютер знаю как свои пять пальцев! В рекламном деле дока! А ваш Сид? Он что делал?
– Он… Школу окончил, это точно. Я видела его аттестат о среднем образовании. Там сплошь «удовлетворительно». Кроме физкультуры.
– Ну вот! – с откровенным торжеством сказал Валентин. – Почему же вы на него клюнули? Пардон.
– Как бы вам это объяснить… – Прасковья Федоровна тихонько вздохнула. – Боюсь, что с вами мне было бы скучно.
– Что-о?!
Валентин Борисюк обиделся. Скажите, пожалуйста! Ей было бы скучно с человеком, имеющим высшее образование и диплом об окончании музыкальной школы! Разбирающимся буквально во всем и способном поддержать разговор на любую тему! А с Сидом не скучно! Да у него лексикон, как у аборигена из племени людоедов! Он же примитив!
– Вы меня не так поняли, – поспешно добавила Прасковья Федоровна, которая сообразила, что сгоряча ляпнула не то. – Для этого развлечения вы э-э-э… не совсем годитесь…
– Ах, вот оно что! Для секса то есть?
– Нет, вовсе нет! Ах, пойдемте в другую комнату!
– Что? Есть и другие?
– На втором этаже вроде две комнаты для гостей, каминный зал, кабинет хозяина и… Все?
– Я заметил еще одну дверь, – мрачно заявил Валентин.
– Боже! Кладовка! Она вполне может быть там!
– Забралась в кладовку, чтобы повеситься? А почему именно в кладовку?
– Но вы не знаете Киру!
– Да уж… Она показалась мне странной.
– Нет, вы, как хотите, а я в кладовку не пойду!
– Куда же вы пойдете?
– Я… подожду вас в каминном зале. Уверена: Киры нет на этом этаже.
– Ну как угодно. Мне, признаться, тоже неохота лезть в кладовку, но делать нечего. Для очистки совести придется.
Они вместе вышли из зеленой комнаты и двинулись по коридору. Писательница по- прежнему опиралась на руку своего спутника.
– Не бросайте меня надолго! – жалобно простонала Прасковья Федоровна в дверях каминного зала. Длинные серьги жалобно звякнули. – Мне страшно!
– А вы мужа позовите. Вон он у вас какой…
И, не договорив, Валентин Борисюк решительно отцепил свой локоть от ее руки и зашагал по коридору. Нет, вы только подумайте! Сид – предел мечтаний состоятельной дамы! Жеребец из конюшни, и тот больше слов знает! Сид – животное. Наглое и примитивное. Борисюк злился. А вспомнив о Маринке, разозлился еще больше. Мобильник наверняка звонит беспрерывно. Хорошо, что Маринка не знает, куда он поехал! То есть знает, что к боссу, но точный адрес ей неизвестен. Хотя почему это хорошо? Лучше бы знала!
Беременна она или блефует? Нет, врешь! Его голыми руками не возьмешь! Интересно, а смог бы он, Валентин Борисюк, как Сид? Жениться на бабе, годящейся ему в матери? На богатой бабе, что существенно меняет дело!
Размышляя над этим, Валентин подошел к кладовке и потянулся к дверной ручке……Даниил Грушин тем временем прошел в помещение на первом этаже, где находился бассейн. Небольшой, причудливой формы, пол почти вровень с бортиком, а дно выстлано плитками зеленого цвета. Словно неспелое яблоко разрезали пополам, а потом половики чуть сдвинули, убрав след от ножа. Размяться в нем как следует в мощном, летящем кроле не удастся, но окунуться после жаркой сауны и почувствовать себя наверху блаженства – здорово! Здесь царили сумерки, по потолку так же, как и в гостиной, тянулись ряды крошечных лампочек, половину из которых Грушин зажег, нажав на выключатель.
Стало светлее. Артем невольно попятился. Показалось вдруг, что там, в зеленой воде, плавает Кира с петлей на шее…
– Никого, – раздался спокойный голос Грушина. – Тема, что с тобой?
– Так… Не по себе что-то… – И Артем потянулся к галстуку, пытаясь ослабить узел. Надо наконец снять это с себя… Удавку…
– Ты подумал, что Кира здесь?
– Подходящее место… – хрипло сказал Артем. И, стянув галстук, сунул его в карман пиджака. Подумав при этом, что давно пора снять и пиджак. Душно.
– Надо бы в сауне посмотреть. Пойдем.
– Сейчас.
Артему стало нехорошо. Замутило, колени задрожали. То, что в этом доме сегодня происходит, – кошмар, бред. Маньяк Грушин решил всех свести с ума! Но ведь он прав: надо что-то делать! Так больше нельзя!
Реутов присел на складной стул, стоящий возле бортика бассейна, и, не удержавшись, заметил:
– Хорошо живешь, Даня! Слишком хорошо! Огромный дом, бассейн, сауна…
– А тебе что мешает так жить? – ощерился Грушин. – Я в курсе: денег у тебя теперь больше, чем у меня. Я постепенно разоряюсь, ты богатеешь. Давно хотел спросить: почему ты дом не построишь? Или не купишь? Не переедешь за город?
– Пробки, – пожал плечами Артем. – Рабочее время дорого.
– Брось! – рассмеялся Грушин. – В центре пробок не меньше! И я знаю, что ты землю в области купил. Будешь строить там офис. Аренда нынче дорожает, да и льготы в области больше. Вовремя ты подсуетился!
– Кто тебе сообщил? – оторопел Артем. Он не собирался делиться
