…Война подошла к середине. Впереди была великая битва на Курской дуге, помеченная пока только на штабных картах. Еще предстояло прорвать блокаду Ленинграда, освободить Кубань и Крым… Но именно в эти дни Алексей Николаевич Косыгин получил новое назначение: оставаясь зампредом СНК СССР, он возглавил Совнарком России. Следом за солдатом на освобожденную землю шли строитель и пахарь.
РАБОТАЛИ, КАК СРАЖАЛИСЬ
Новое назначение, как и прежние, было неожиданным. Правда, на этот раз Косыгин узнал о нем не из газет, как это случилось в 39-м при утверждении наркомом текстильной промышленности. После очередного доклада о поставках на фронт инженерных и саперных средств — перед летними сражениями, к которым готовились и советские, и немецкие войска — Сталин попросил Косыгина задержаться.
— Думаем назначить вас председателем СНК РСФСР, — сказал Иосиф Виссарионович и, помолчав, добавил: — При этом вы остаетесь заместителем председателя Совнаркома СССР.
Перед этим разговором Косыгин направил Болдырева и Колягина, начальника Главного военно- инженерного управления, в город Муром, славный не только своей седой историей и крупитчатыми калачами. Там делали кое-что для армии, в том числе и понтоны. Но до Мурома Болдырев не доехал. У моста через Оку его машину нагнал фельдъегерь:
— Товарищ Болдырев? Вам пакет.
В Москве Анатолий Сергеевич узнал о новой перемене в своей судьбе: председатель СНК РСФСР Косыгин утвердил его управляющим делами Совнаркома республики.
Это случилось 23 июня 1943 года. Три года — без трех месяцев — Алексей Николаевич возглавлял правительство России, вникал во все дела, хотя теми или иными российскими проблемами по своим обязанностям в союзном Совнаркоме он, конечно, занимался и раньше. Три года, два из которых еще продолжалась Великая Отечественная, а сразу после нее — война с Японией. Что было самым главным для Косыгина в это время? Вчитываясь в деловые бумаги двух совнаркомов, союзного и республиканского, выделяешь несколько сквозных тем. Фронтовые задания. Восстановление освобожденных районов и возвращение из эвакуации; первые просьбы встречаются в почте января 1943 года, но на них Косыгин отвечает отказом. Дети — помощь сиротам, школам. Устройство инвалидов войны, семей военнослужащих, особенно погибших воинов. Конечно, в реальной жизни все переплеталось. Одни неотложные дела накладывались на другие, такие же неотложные. И каждые требовали немедленных решений. По лаконичным пометкам Косыгина на письмах и телеграммах видно, как отрабатывался его деловой стиль.
Самая типичная ситуация: то или иное предприятие, область или город, а то и целая отрасль требует вмешательства зампредсовнаркома. Чаще всего в этом случае Алексей Николаевич давал прямые поручения исполнителям. Но вот вопрос более сложный, решение зависит не только от Косыгина. Он запрашивает мнение финансистов, других заинтересованных служб, обязывает сотрудников своего секретариата проследить за ходом исполнения. Тут же пометки: «Срок два дня. Доложить мне». Или: «Собрать у меня тт… Срок пять дней».
Случались ли сбои? Наверное. Но мне во всей деловой переписке Косыгина за годы войны встретилось только одно повторное обращение к нему. Это была правительственная телеграмма из города Кирова.
Не знаю, как ответил неизвестный мне подрядчик за срыв задания — об этом история умалчивает. Может быть, по законам военного времени. Но в третий раз товарищу Кузьмину обращаться в Совнарком не пришлось.
«Из всех задач, стоящих перед народным хозяйством республики в 1944 году, — говорил Косыгин на V сессии Верховного Совета РСФСР 3 марта 1944 года, — самой важной задачей является помощь нашей доблестной Красной Армии в ее героической борьбе с фашистскими захватчиками».
К этому времени наши войска уже прорвали блокаду Ленинграда (27 января 1944 года), на юге вышли на государственную границу СССР, наступали в Крыму… Солдата надо было накормить, одеть и обуть, дать оружие. Почти все перевозки падали на железную дорогу. А дорога мертва без угля. 16 января сорок третьего года нарком путей сообщения Хрулев, выполняя указание Молотова, представил «проект постановления Совнаркома Союза СССР об обеспечении погрузки угля в январе 1943 года».
В документе полтора десятка пунктов. Но суть его ясна с самого первого:
«1. Обязать начальников железных дорог вагоны под погрузку угля и кокса подавать полностью по плану впереди всех без исключения грузов и продвигать поезда с углем и коксом впереди всех поездов, в том числе и воинских»
Документ был адресован Берия, Маленкову, Микояну, Андрееву, Косыгину. Шахты значились по ведомству Лаврентия Павловича. А среди служб, подчинявшихся Алексею Николаевичу, одним из первых был Наркомат лесной промышленности. Без леса, рудничной стойки под землей трудно и сейчас. Тем более в те годы, когда металлической крепи не было и в помине. Листаешь день за днем почту Косыгина и буквально физически чувствуешь это напряжение. Шахты, заводы, фабрики требуют лес, обувь, вагоны, шпалы, сапоги, полушубки, валенки, крепеж, липу и березу для протезов, порожняк…
Редкая телеграмма в этом потоке просьб, заклинаний, увещеваний:
Это была его, Косыгина, инициатива — создать театр в большом рабочем городе, куда эвакуировались десятки заводов и фабрик. Его приглашали в Сызрань, но шестнадцатого ноября он уже ехал на Урал, в Молотовскую (ныне Пермскую) и Свердловскую области «в связи с правительственным заданием», как говорилось в командировочном удостоверении. Ему предстояло заняться углем. Как выяснилось, на шахтах Наркомугля и рудниках местной промышленности за одни и те же тонны платили разные деньги. После вмешательства Косыгина несправедливость была устранена. Это только один пример, сохранившийся в документах. А сколько их было за месяц командировки!
27 февраля 1943 года… Только-только отгремели бои под Сталинградом. Красная Армия продолжает наступление. Освобожден Харьков, наши части врезались в Донбасс… На совещании у Косыгина обсуждаются «Вопросы освобождаемых областей и районов». Алексей Николаевич записывает в рабочей тетради то, что волнует людей с мест больше всего:
