иностранцами семейными, брачными или дружескими узами, должны быть изгнаны из государства, партии, вермахта и экономики; этот приказ затронул 1200 лидеров СС (см.: Hoover Library Archives. Himmler File. Folder 330).
Общеизвестно, что в России 'подавление социалистов и анархистов становилось все более жестоким по мере восстановления порядка в стране' (Ciliga A. The Russian Enigma. L., 1940. P. 244). Дейчер полагает, что причину исчезновения 'освободительного духа революции' в момент победы следует искать в изменившейся установке крестьян: они поворачивались против большевизма 'тем более решительно, чем больше уверялись в том, что власть помещиков и белых генералов сломлена' (Deutscher I. Op. cit. P. 218). Это объяснение представляется весьма слабым ввиду тех масштабов, какие принял террор после 1930 г. Оно также не принимает во внимание тот факт, что террор сорвался с цепи не в 20-е, а в 30-е годы, когда противодействие крестьян уже не было активным фактором политической ситуации. Хрущев также отмечает, что 'крайние репрессивные меры не применялись' против оппозиции в период борьбы против троцкистов и бухаринцев и что 'репрессия по отношению к ним началась' гораздо позже их разгрома (см. Khrushchev N. Op. cit. [Хрущев Н. С. Указ. соч. С. 132.]).
Террор нацистского режима достиг пика во время войны, когда немецкий народ был действительно 'един'. Его подготовка началась еще в 1936 г., когда всякое организованное внутреннее сопротивление исчезло, а Гиммлер планировал расширение сети концентрационных лагерей. Характерной для духа подавления, не зависящего от действительного сопротивления, была речь, произнесенная Гиммлером перед лидерами СС в 1943 г. в Харькове: 'У нас только одна задача… продолжать расовую борьбу без всякой жалости…Мы никогда не позволим, чтобы великолепное оружие — страх и ужасная слава, шедшая перед нами в боях за Харьков, — постепенно поблекло, но будем постоянно обогащать его новым смыслом' (Nazi conspiracy. Vol. 4. P. 572 ff.).
См. Maunz Th. Op. cit. P. 5, 49. Насколько мало нацисты задумывались о созданных ими же самими законах и правилах, которые регулярно публиковались (см.: Die Gesetzgebung des Kabinetts Hitler / Hrsg. W. Hoche. В., 1933 ff.), ясно из замечания, оброненного одним из нацистских специалистов по конституционному праву. Он понял, что, несмотря на отсутствие общего нового правового порядка, все же произошла 'всеобъемлющая реформа' (см.: Huber Е. R. Die deutsche Polizei // Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft. Bd. 101. 1940. No. 1. S. 273 ff.).
Maunz Th. Op. cit. S. 49. Насколько мне известно, Маунц — единственный нацистский автор, отметивший это обстоятельство и достаточно четко подчеркнувший его. Только тщательное изучение пяти томов 'Verfugungen, Anordnungen, Bekanntgaben', которые были составлены и отпечатаны во время войны руководимой Мартином Борманом партийной канцелярией, приподнимает завесу тайны над законодательством, которым фактически управлялась Германия. Согласно предисловию, тома 'предназначались исключительно для внутренней партийной работы и должны были рассматриваться как конфиденциальные'. Четыре из этих безусловно очень редких томов, по сравнению с которыми изданное Хохе собрание законодательных актов гитлеровского кабинета является лишь фасадом, имеются в Гуверовской библиотеке.
Таково было 'наставление' фюрера, обращенное к юристам в 1933 г., цит. по: Frank H. Nationalsozialistische Leitsatze fur ein neues deutsches Strafrecht. Zweiter Teil. 1936. S. 8.
Deutscher I. Op cit P. 381. Попытки создать Конституцию предпринимались и раньше, в 1918 и 1924 гг. Конституционная реформа 1944 г., согласно которой некоторые советские республики должны были иметь собственные иностранные представительства и собственные армии, была тактическим маневром, имевшим целью обеспечить Советскому Союзу несколько дополнительных голосов в ООН.
См. Deutscher I. Op. cit. P. 375. Внимательное чтение речи Сталина, посвященной конституции (его доклада Чрезвычайному VIII съезду Советов 25 ноября 1936 г.), не оставляет сомнений, что она никогда не воспринималась как окончательная и безусловная. Сталин ясно сказал: 'Это остов нашей Конституции в данный исторический момент. Таким образом, очерк новой Конституции содержит резюмирующий итог уже пройденного пути, все уже существующие достижения'. Другими словами, Конституция устарела в тот самый момент, когда была провозглашена, и представляла чисто исторический интерес. То, что это не является всего лишь произвольным толкованием, доказывает Молотов, который в речи о Конституции подхватывает тему, начатую Сталиным, и подчеркивает ее условный характер: 'Мы осуществили только первую, низшую стадию коммунизма. Даже эта первая фаза коммунизма, социализм, завершена далеко не полностью: создан лишь костяк' (см. Die Verfassung des Sozialistischen Staates der Bauern. Editions Promethee. Strasbourg, 1937. S. 42, 84 [Ср.: Молотов В. M. Об изменениях в советской конституции. М., Партиздат ЦК ВКП(б), 1935.]).
^'В отличие от Италии, конституционная жизнь Германии, таким образом, характеризуется крайней бесформенностью' (Neumann F. Behemoth. 1942 Appendix. P. 521).
