подковёрной возни в тамошнем Политбюро. Нам нужно свежее мясо.
— Ладно, хватит вам дуться. Разве я виновата в том, что Далай-лама не дал дуба? Ну, раз вы так серьезно на это нацелились, — почему бы нам самим его не укокошить?
Жук изумленно уставился на нее.
— По вашему лицу и не подумаешь, что вы шутите.
Энджел пожала плечами.
— Я знаю кое-кого. Майк Бёрка мог бы сколотить подходящую команду.
— Бросьте, Энджел. Давайте говорить серьезно.
— Я всегда говорю серьезно. Вы хоть представляете себе, сколько оставшихся без работы военных читает сейчас частные объявления в газетах? Сколько безработных спецназовцев? Я говорю о бывалых парнях.
— Ну, перестаньте.
— Из «Зеленых беретов», «Дельты», ЦРУ…
— Энджел! Я не желаю даже слышать об этом!
— Я просто хочу сказать, что это было бы совсем нетрудно.
— Ладно! Спасибо, Мэри Поппинс. Я все понял. Может, сменим тему?
— Вы понимаете, что Пентагон дал расчет двумстам двух-, трех— и четырехзвездным генералам и адмиралам? Не говоря уж о полковниках и капитанах.
— Поголовье панд в провинции Шэньси снизилось на сорок шесть процентов, — сказал Жук. — Это совпадение — или…
— Я знаю очень многих из этих людей, — продолжала Энджел. — Прямо сердце за них разрывается! Они чувствуют, что их предали. Да и что им еще остается? Ты отдаешь свою жизнь за страну, подставляешь под огонь свою задницу. И вдруг — бам! — тебя выставляют на улицу, и ты гадаешь: не продать ли собственные медали, чтобы купить чашку кофе? Я тогда говорила: выиграть «холодную войну» — это худшее, что мы могли сделать. Хуже просто некуда.
— Энджел, — сказал Жук. — На дворе две тысячи двенадцатый год. Очнитесь, вернитесь на землю.
— Я вам еще кое-что скажу. В настоящий момент американские военные оказались ровно в той же ситуации, какая возникла в иракской армии в две тысячи третьем.
— О чем это вы?
— Что мы сделали после того, как освободили Ирак? Распустили их армию. Умный ход. Я тогда выступала против этого, спорила до хрипоты. И что произошло потом? В результате мы получили четыреста тысяч обозленных, до зубов вооруженных, безработных, сексуально озабоченных усатых вожаков стаи. И все они жаждали мести. Но кто меня слушал?
— Вы что же, всерьез сравниваете отставных американских военных — со всеми их пенсиями и льготами, казенными счетами и прочими поблажками — с армией Саддама Хусейна?
— Я просто говорю, что сейчас у нас много обозленных ветеранов. Помните «Марш за солдатскую надбавку» в тридцать втором? Гуверу пришлось отрядить Макартура, чтобы тот открыл огонь по этим бедолагам[21]. Думаете, такое не может повториться?
— Хотите честно? В ближайший триллион лет такое не повторится. А вы меня только нервируете подобными разговорами.
— Очень жаль, — ехидно улыбнулась Энджел. — Я-то думала, вы хотите выступать в высшей лиге.
— Нет, — ответил Жук. — Я самый рядовой уличный жулик с Кей-стрит, пытающийся заработать лишний доллар. — Жук поднялся — на сей раз, без всяких признаков возбуждения. — Я позвоню вам позже. Мы еще что-нибудь придумаем.
Энджел рассмеялась.
— Вы что — поверили, что я это всерьез? Вот это да!
— У вас странное чувство юмора, — сказал Жук. — К тому же у вас в вестибюле висит лозунг, который действительно гласит: «Экстремизм в защите свободы — не порок».
— О боже!
— Что такое?
— Барри!
— Голдуотер?
— Я же обещала забрать его в четверть пятого!
Она вытащила свой мобильник.
— Барри? Привет, мой золотой! Это мамочка. Знаю. Знаю. Мама такая бяка! Она должна была приехать еще полчаса назад! Плохая мама. А Йоланда рядом, зайчик? Слава богу. Передай трубку Йоланде. Йоланда? Си, си, мистейко-бигго. Энормо. Сьенто, сьенто. Йо би каса ин венте минутос. Верни Барри телэфоно. Грасьяс, грасьяс, грасьяс[22]. Барри, зайчик? Мамочка едет к тебе, детка. Целую тебя, мой мусик-пусик.
Идя по тротуару, Жук чувствовал, что совершенно сбит с толку: Энджел была настоящим клубком противоречий. Вот она предается вслух фантазиям, как сколотить банду из недовольных американских ветеранов и их руками устранить Далай-ламу, — и через секунду уже сюсюкает по телефону с восьмилетним сыном.
Зазвонил его мобильный. Звуковой сигнал — голос из Хьюстонского центра управления полетами: «Три, два, один, зажигание» — извещал о том, что звонит Чик Девлин.
— Жучище, — сказал Чик. — Как дела — висят?
— Висят — в восьмидесяти сантиметрах над землей. А твои как — болтаются?
— Ты следишь за этой безумной историей — про то, что китайцы пытались уделать Далай-ламу?
— Слежу ли я за ней? — рассмеялся Жук. — Ты меня спрашиваешь — «слежу» ли я за ней?
Наступила пауза.
— Черт возьми! Ты что, хочешь сказать… ого. Правда?
— Мы говорим по мобильному, Чик.
— Ах да! Точно, точно, — возбужденно проговорил Чик. — Вот черт! Ну и ну! Тогда знаешь — перезвони мне по наземной линии как можно скорее. Ну, эти китайцы! Они и перед мокрым делом не остановятся!
— Да, они непрошибаемые ребята.
Голос Чика так и звенел от радости.
— Просто неслыханно! Я слышал, он настоящий душка, этот Далай-лама. И вообще, меня всегда привлекали все эти буддийские дела.
— Может, тебе новую ядерную ракету в его честь назвать? Думаю, ему это польстит.
— Ладно, перезвони мне с городского, когда доберешься до офиса.
Жук продолжил путь — он как раз шел в свой офис на Кей-стрит. Его одежда отсырела от испарений, которые поднимались над раскаленным тротуаром почти видимыми струями. Он задумался: насколько раскрывать свои карты Чику? Чик явно пришел бы в восторг, однако не надо забывать: запущенный слух заглох-таки. Новые запросы Гуглу приносили заметно меньше ответов. Он еще успеет рассказать Чику об идее Энджел — обратиться к Американскому легиону и сколотить шайку наемных убийц.
Не успел Жук усесться за стол, как зазвонил телефон. Чик.
— Ах ты сукин сын! — выпалил Чик, в голосе которого слышалось ликование. — Ах ты сукин сын! Ах ты злой гений!
— Я вижу, что ты доволен, — бесстрастно отозвался Жук. — Но не торопись обмочить штаны от радости. Напомню тебе — на случай, если ты не заметил, — что наш друг в шафрановых одеждах полностью выздоровел. Он снова резвится, обнимается с Папой и толкает речи об окружающей среде. Я не удивлюсь,
