Мифы Первой мировой

площадь около 5 (по данным Морозова, 20) м2. Была принята норма для непрерывного обстрела — один 76–мм химический снаряд на 40 м2 площади и один 152–мм снаряд на 80 м2, затем для поддержания нужной концентрации количество выпускаемых снарядов уменьшалось вдвое.

Из снарядов специального типа в русской армии во время войны применялись зажи­гательные, осветительные и дымовые снаряды. Из воспоминаний Болеслава Вильгель­мовича Веверна, начало 1916 г.:

«Накануне нам в батарею прислали, на испытание, зажигательные снаряды… Свиснула шрапнель и легким дымком выпустила на крышу строения маленький шарик. Вспыхнуло пламя и, в этот момент, по хвое елей и по крыше строения застукали пули второй шрапнели. Германцы поняли и тушить пожар не пытались.

Высоко взвилось пламя пожара, огневые языки полезли по всему строению и между ветвями елей. Вскоре от строения и его содержимого осталась лишь кучка дымящихся головней и пепла.

А вечером у германцев опять неожиданное развлечение: наша гаубичная батарея испытывала новые осветительные снаряды с парашютами.

Заволновались немцы, когда над их расположением, в темноте, неожиданно, ярким пламенем вспыхнули огни и медленно стали опускаться все ниже и ниже, ровным, бледным светом покрывая значительную площадь в районе их окопов».

Одной из первых попыток применения химического оружия русской армией стала га­зобаллонная атака, проведенная 9–й химической командой в начале Брусиловского наступления — утром 22 мая на фронте 9–й русской армии в районе Чарны Поток на участке 41–го и 42–го пехотных полков. Однако подувший с юга ветер направил часть газов на русские окопы. Хотя солдаты обоих русских полков были в противо­газах, 54 солдата оказались отравлены, из них 3 впоследствии умерли, большинство же вскоре возвратились в строй. Несмотря на панику, потери у противника были не­велики — по свидетельству пленных, отравлено было 14 человек, умерли только 2. Таким образом, и здесь первый блин оказался комом.

По выражению Сыромятникова, «применение химических средств борьбы в русской артиллерии не получило большого развития, ибо старая русская армия вышла из вой­ны 1914—1918 гг. тогда, когда химическое дело находилось еще в младенческом воз­расте. Такие крупные факторы, как применение горчичного газа (иприта) и переход на массовое изготовление артиллерийских снарядов со стойким отравляющим веще­ством, совершенно не вошли в боевой опыт старой русской армии ни с точки зрения защиты, ни с точки зрения нападения».

Например, так выглядела, по запискам Веверна, немецкая комбинированная атака химическими снарядами и огнеметами 26 октября 1916 г., о которой вовремя сообщил перебежчик:

«Нас несколько волнует газовый обстрел. Это ведь не кратковременная газовая атака, когда облако только проходит через батарею. Выдержат ли люди так долго работу в масках и работу усиленную, быструю?… На 6–ю батарею упало сразу несколько химических снарядов. Оболочка их лопнула. Как простые глиняные горшки развалились они, и в свете зарождающегося утра, голубоватая дымка газа медленно поползла между пушками. Сильный запах хлора.

— Надеть маски!…

Из окопов противника в наши окопы, занятые 1–м полком, полились струи яркого огня и черные клубы густого дыма, сплошной тучей, взвиваясь высоко на воздух, повалили из наших окопов. Полк, в панике, бросил окопы, в которых, в жестоких мучениях, сгорали в огне германских огнеметов наши раненые. Черная туча редеет и в ней уже видны фигуры людей германской огнеметной команды, тяжело поднимающиеся из окопов наверх, для дальнейшей атаки. Звено в два человека, — передний, с киш­кою в руках, направляет вперед в нашу сторону, ярко блестящую огневую струю, при падении на землю дающую облако черного дыма. Задний, согнувшись, несет на спине, большой резервуар…

Люди в масках, как призраки, работают у орудий, извергающих пламя из своих гу­дящих жерл, вспыхивающее бледным огнем в густом облаке газа…

Падает усатый телефонист фейерверкер Мишенский, смертельно раненный осколками снаряда– горшка.

Старший офицер штабс–капитан Н. Н. Кувалдин надрывается в маске. Затушенного ею его голоса батарея не слышит в общем хаосе. Он срывает маску с лица, его звон­кий, свободный голос несется по батарее:

— По огнеметам!.. Беглый огонь!.. — и, задохнувшись без маски в газе, он за­мертво падает на землю…

— Штабс–капитан Кувалдин готов, — зловеще гудит телефон.

Вихрь огня из орудий 6–й батареи сметает германскую огнеметную команду, уни­чтожив, вместе с людьми, и адское изобретение жестоких умов…

10 часов проработала 6–я батарея в бою, не снимая масок. Люди измучены, не дышат, а глотают очистившийся влажный ночной воздух.

H. H. Кувалдин оправился. Через несколько дней он вернулся на батарею, бледный, осунувшийся, с ввалившимися далеко в глазные орбиты, глазами. Его долго мучила рвота, и теперь еще немного тошнит».

Похожее описание оставил Ф. А. Степун для февраля 1917–го: «Немцы все время вели обстрел отвратительно мерный и беспощадный, не меньше десяти снарядов в ми­нуту… немцы стреляли пять часов, а маски рассчитаны на шесть… на одну третью батарею легло более тысячи снарядов… Женя говорит, что утром, по прекращении обстрела, вид батареи был ужасный. В рассветном тумане люди, как тени: бледные, с глазами, налитыми кровью, и с углем противогазов, осевшим на веках и вокруг рта; многих тошнит, многие в обмороке, лошади все лежат на коновязи с мутными глазами, с кровавой пеной у рта и ноздрей, некоторые бьются в судорогах, некото­рые уже подохли». Из всей бригады выбыли 150 солдат и несколько офицеров.

Если бы русские позиции обстреливались более стойкими и поражающими вещества­ми, потери могли бы быть гораздо больше.

Химическое оружие лишь затрудняло войну, но не стало волшебным ключиком к по­беде. Тем не менее не было оно и сверхоружием ухающих марсианских треножников из «Войны миров» Уэллса, или все уничтожающей смертью из голливудских триллеров, где газ из упавшего на пол подозрительного зеленого шарика разъедает скафандры высшей защиты в радиусе километра. Реальность оказалась куда прозаичнее — наи­большие потери отравляющие газы причиняли в первых атаках, против незащищенного и неподготовленного противника. С появлением мер противодействия потери стреми­тельно падали. Тогда как от химической атаки Вердена с цеппелинов и от бомбарди­ровок столиц отказались в силу крайне малой точности бомбардировок и ненадежно­сти самого оружия — хотя «обычные» бомбы сбрасывались изо всех сил. По данным Кима Коулмана, Париж «на всякий случай» готовился к отражению химической атаки еще с июня 1915 г. После войны отмечалось, что «искусное и правильное тактическое применение химических средств в бою имеет большее значение, чем техническое превосходство этих средств».

Если сравнить общие потери от химического оружия за все время войны по стра­нам:

Британская империя — пострадали 188 706 человек, из них умерли 8109 (по другим данным, на Западном фронте — 5981 или 5899 из 185 706 или 6062 из 180 983 бри­танских солдат);

Франция — 190 000, умерли 9000;

Россия — 475 340, умерли 56 000 (по другим данным — из 65 000 пострадавших умерли 6340);

США — 72 807, умерли 1462;

Италия — 60 000, умерли 4627;

Германия — 200 000, умерли 9000;

Австро–Венгрия — 100 000, умерли 3000.

Что касается общих потерь от OBза время войны, то, по статистике Де–Лазари, удельный вес этих потерь по отношению ко всей сумме потерь за этот период выра­жается следующими цифрами (в процентах) по армиям: для германской армии 1,88 %, для французской — 5,97 %, для английской — 8,79 % (по статистике Коулмана — 7,6 %), для американской, оказавшейся наименее подготовленной к столкновению с раз­витым химическим оружием — 26,4 %.

Британия, например, в первых газовых атаках апреля–мая 1915 г. потеряла от хлора 350 человек из