доносился хруст веток — и сорвал с себя шлем, чтобы лучше слышать.
За густой листвой и туманом я не мог разглядеть ни Джека, ни машины.
Вскоре треск утих. Было слышно лишь, как льет дождь да чирикают птицы.
— Видишь его? — Девчонка тоже смотрела в пропасть.
— Нет. Будь здесь.
Хватаясь за деревья, я пошел вниз по скользкому склону.
— Джек!
Я пробирался сквозь обломанные ветви, выкрикивая его имя и повторяя про себя: «Только бы все обошлось, только бы все обошлось…» Наконец в листве мелькнуло что-то красное. Я замер и прислушался. Ни звука.
Джек лежал на спине на дне ущелья, сверху — вездеход.
— Джек!
Глаза были закрыты.
— Джек! Джек!
И тут передо мной мелькнуло воспоминание о другом мгновении. Я и представить себе не мог, что чувствовала мама, когда увидела меня с разодранным лицом, неподвижно лежащего на земле.
Джек не двигался. Я осторожно снял с него шлем и прикоснулся к лицу:
— Джек! Джек!
Закрыв глаза, я прижался ухом к его груди — проверить, бьется ли сердце.
— Умоляю, только живи…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сердцебиения я разобрать не мог — мое собственное сердце колотилось слишком громко.
Он лежал неподвижно. Затем слабо вздохнул.
Я выпрямился.
— Слава богу!
— Все в порядке, — произнес Джек.
Я потянул его за руку, и он вскрикнул.
— Прости, прости, прости!
— Беру свои слова обратно, — простонал Джек. — Может, и не совсем в порядке, зато я жив. И чувствую боль. А это хороший знак, верно?
Встав на ноги, я пнул вездеход:
— Сейчас тебя освобожу. Думаешь, получится убрать эту штуковину так, чтобы не сделать тебе больно?
Он ненадолго задумался и кивнул:
— Вроде руки-ноги не застряли.
Джек не проронил ни слова, пока я, ухватившись за край машины, потихоньку поднимал ее. Наконец, я опрокинул вездеход, и, подпрыгнув, он приземлился на все четыре колеса. Я стал на колени и осмотрел Джека:
— Где болит?
Он прикусил губу, подмигнул мне и пошевелился:
— Опять плечо вывихнул.
Слово «опять» означало «в пятый раз». Впервые это случилось в начальной школе — тогда по субботам мы с утра играли в баскетбол. Как-то раз я вел мяч к кольцу соперников, а Джек, прикрывая меня, неожиданно запнулся и упал на пол спиной.
В то время домой меня подвозили его родители, и мне пришлось ехать с ним и его матерью в больницу и ждать в коридоре. До сих пор в ушах стоят стоны Джека. Он вышел из кабинета врача, всхлипывая, с красным лицом, рука висела на повязке.
Во второй раз это произошло на тренировке футбольной команды в девятом классе: он получил прямое попадание и лежал, скорчившись, на земле. Подоспевший тренер схватил Джека за руку и дернул — тот не успел и рта раскрыть, как рука стала на место. Мой друг поднялся, ушел с поля и больше в футбол не играл.
А еще было столкновение с развозчиком газет, выбравшим замысловатый маршрут, — в третий раз, и встреча выпускников с конкурсом на скоростное поедание пирогов, на котором что-то пошло не по плану, — в четвертый, после чего Джек начал даже козырять своими вывихами. И вот теперь он смотрел на меня, многозначительно вскинув брови, а я тряс головой:
— Даже не проси. Не могу.
— Мейс, да брось ты! — Джек показал на плечо. — Просто дерни, рука станет на место, и я готов идти.
— Нет. — Я сел на мокрую, грязную землю.
— Так и будем сидеть?
— Нет. — И все-таки я не представлял, как затащить его наверх с вывихнутым плечом.
— Проще простого, точно тебе говорю. В прошлый раз, на конкурсе, чирлидерша вправила мне плечо в два счета. А она, между прочим, по сравнению с тобой — пушинка.
Закрыв лицо ладонями, я застонал:
— Поверить не могу, что придется…
— Чувак, ты сильный, справишься.
— Ладно. — Я опустил руки и стал на колени. — Говори, что делать.
Он посмотрел на мою куртку:
— Проложи мне чем-нибудь подмышку.
Я снял куртку, свернул рукав и осторожно засунул ему в подмышку:
— Зачем?
— Затем, что сюда ты поставишь ногу.
— Еще чего! — Я отступил назад. — Ни за что.
— Перестань! Больно мне, а ноешь ты.
Джек бы прав.
Я выдохнул:
— Хорошо. Говори, что дальше.
— Ставь ногу мне в подмышку и бери меня за руку.
Я выполнил указание. Поставил ногу ему в подмышку, одной рукой взял его ладонь, а другой — крепко ухватился за предплечье.
— А теперь, когда я скажу, ты слегка надавишь ногой и очень осторожно — я повторяю, очень осторожно! — потянешь меня за руку.
Он отвернулся в сторону и прикрыл глаза здоровой рукой.
— Что случилось?
— Не хочу смотреть, ясно тебе?
— Ладно. Скажешь, когда будешь готов.
— Давай. — Он сделал несколько глубоких вдохов. — Нет, стой!
— Что?
— Помнишь, очень осторожно?
Я выдохнул и приготовился:
— Да.
Джек открыл рот, чтобы ответить, и я тотчас надавил ногой ему в подмышку и дернул за руку. Джек вскрикнул от резкой боли, и плечо стало на место.
Мы оба одновременно чертыхнулись.
Джек опустил здоровую руку, чтобы взглянуть на больную:
