Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох

преимущественно традиция иудаизма и мистический опыт познания Бога. Я полагаю, что Иисуса можно назвать иудейским мистиком.

Как мы говорим о Боге

Многие люди в современном мире плохо понимают, как можно познать Бога на опыте. Разумеется, атеисты отрицают такую возможность и агностики относятся к ней скептически. Однако даже многие христиане нашего времени могут счесть разговоры об «опыте познания Бога» странными. В большой степени это объясняется распространенной современной западной концепцией Бога, которую христиане разделяют со многими атеистами и агностиками: слово «Бог» описывает некое существо со свойствами личности, полностью отделенное от вселенной. Поскольку это «сверхсущество» обитает не здесь, а где-то «вовне» за пределами вселенной, Бог не относится к категории типов реальности, постигаемой опытом.

Такие представления о Боге, отделенном от вселенной, обычно называют сверхъестественным теизмом. Эта форма теизма кажется многим христианам вполне ортодоксальной, потому что она для всех привычна. Библия обычно говорит о Бore как о личности. Например, все мы прекрасно знаем первые строчки Молитвы Господней: «Отче наш, Который на небесах». Но когда мы делаем из этого концепцию Бога, когда думаем, что именно таково значение слова «Бог», мы получаем неверные и неадекватные представления. В молитве отражена лишь половина библейских представлений о Боге. В ней говорится лишь о трансцендентности Бога, о том, что он вне мира.

Библия также говорит, что Бог присутствует во всякое время и на всяком месте. Яснее всего это выражают слова, приписываемые апостолу Павлу: Бог есть тот, в ком «мы живем и движемся и существуем» (Деян 17:2s).[49]Обратите внимание на то, о чем говорят эти выражения: мы живем в Боге, мы движемся в Нем, в Нем наше бытие. Бог находится не где-то там, но прямо здесь, вокруг нас, Его Дух, через которого все получает бытие, наполняет все. Некоторым христианам эти слова nокажутся странными, но они справедливы. Многие из нас в детстве слышали, что Бог везде, что Он вездесущ. Если пользоваться специальными терминами, можно говорить об имманентности Бога, то есть о Его пребывании здесь. Бог пребывает во всем, все пребывает в Боге. Для Библии и ортодоксального богословия на протяжении веков Бог одновременно и трансцендентен, и имманентен, Он больше вселенной и в то же время присутствует во вселенной.

Сегодня все чаще такие представления о Боге называют панентеизмом. Это слово составлено из греческих корней, которые отражают его смысл: pan — значит «все»; theism происходит от греческого theos — Бог; частица en в середине слова значит «в». Панентеизм утверждает, что все пребывает в Боге, а одновременно — что Бог больше всего мира. Хотя этот термин появился всего лишь около двух столетий назад, его смысл столь же древний, как и смысл сверхъестественного теизма.

Но в последние века многие христиане стали думать исключительно о трансцендентности Бога. Это объясняется влиянием идей эпохи Просвещения. До этого большинство христиан имело представление о присутствии Бога в мире, одновременно понимая, что Бог больше мира. Мир был пронизан присутствием Бога. Но Просвещение изменило представления о вселенной — теперь мир закрытая система из материи и энергии, где действуют естественные законы. В результате Просвещение изгнало Бога из вселенной, природа была лишена присутствия Бога, из мира было устранено измерение священного. И потому представления об имманентности Бога, о том, что он «везде», ушли из сознания людей. На смену панентеизму пришел сверхъестественный теизм.

Неважно, пользуемся ли мы термином «панентеизм» или нет. Но главное, как мы думаем о Боге: исключительно как о трансцендентном существе (сверхъестественный теизм) или же как о трансцендентном и имманентном одновременно (панентеизм). Многие люди сегодня знают одну лишь первую концепцию сверхъестественного теизма, и это часто порождает скептическое отношение к Богу. Когда кто-нибудь говорит мне: «Я не верю в Бога», — я обычно отвечаю: «Расскажи, в какого именно Бога ты не веришь». И затем почти всегда я слышу описание Бога в рамках сверхъестественного теизма. Представление о том, что под «Богом» подразумевается существо, отделенное от вселенной, «вне» ее и «не здесь», — это важнейший корень атеизма, агностицизма и скептицизма нашего времени.

Кроме того, у этих форм теизма есть еще одно важное отличие. С точки зрения сторонников сверхъестественного теизма, Бога невозможно познать на опыте, за исключением моментов сверхъестественного вмешательства. Поэтому в Бога можно только верить, но его нельзя познать. Мы познаем Бога лишь после смерти, а в этой жизни нам остается только вера. Однако согласно панентеизму Бог пребывает здесь, окружает нас, несмотря на то, что Бог все превосходит. И в рамках этой концепции можно говорить об опыте познания Бога.

Когда мне было почти двадцать пять лет и я преподавал в колледже, мой старший коллега описывал это плоское богословие, порожденное Просвещением, такими словами: «Оттуда ушла вся pneuma». Такая характеристика была основана на множественном значении греческого слова pneuma: это и «воздух», и «ветер», и «дыхание», и «Дух».[50]Оттуда ушел весь воздух, ушел Дух. Я мог его понять, хотя мне казалось, что его отзыв просто убийствен. Для меня современное богословие было источником радости и подлинной свободы, оно давало мне понимание и бросало вызов.

Тем не менее в этой характеристике много истины. Современное богословие, в том числе современное изучение Библии и жизни Иисуса, чаще всего закрыто для мысли, что Бога можно познать на опыте и что именно такой опыт в целом составляет основу Библии.[51]

Опыт познания Бога: формы и разнообразие

Религиозные учения всего мира богаты разнообразными повествованиями, описывающими опыт присутствия Бога или опыт священного (я буду пользоваться обоими этими терминами как равноценными синонимами). Историки религии, антропологи, социологи, психологи и исследователи мистицизма занимаются изучением этих повествований. Сто лет тому назад вышла классическая книга «Многообразие религиозного опыта», автор которой, американский психолог и философ Уильям Джемс, говорит об этом опыте как о самом удивительном и необычном явлении среди всех известных нам психологических феноменов.

Джемс называет это опытом «невидимого» и «большего». Абрахам Хешель, один из двух самых известных иудейских богословов XX века, писал о состоянии «радикального изумления», в котором мы воспринимаем священное, превосходящее все известные нам категории реальности. Мартин Бубер, второй крупнейший иудейский богослов, писал о встрече с «Ты», превосходящей разделение на субъект и объект, которое свойственно обычным переживаниям. Психолог Абрахам Маслоу называл такие моменты «пиковым переживанием», а немецкий специалист по истории религии Рудольф Отто писал о стоящих за этим опытом переживаниях «нуминозного», о mysterium tremendum et fascinans — об ужасающей тайне, которая наполняет нас трепетом, но одновременно привлекает и притягивает к себе. Хьюстон Смит, один из самых известных живущих ныне исследователей религии, писал, что опыт священного в мировых религиях приводит человечество «практически к единодушному убеждению» в том, что реальность — «то, что существует» — содержит в себе не одно-единственное измерение. Кроме видимого мира, знакомого нам по обычному опыту, есть нечто неизмеримо «большее» — то, что мы называем «священным».[52]

Если воспользоваться более широким термином Уильяма Джемса, опыт священного можно назвать опытом «большего». Существуют два главных типа таких переживаний: при первом священное воспринимается как личность или существо, обитающее на другом уровне реальности; при втором — как присутствие, наполняющее всю реальность, включая, разумеется, наш мир.

У христиан переживания первого типа — это опыт соприкосновения с Богом, Иисусом, ангелами, Марией или святыми. Сюда же относятся видения и слуховые ощущения. В состоянии видения человек как бы проникает взглядом в иную реальность; если это слуховые феномены, он слышит голос из иной реальности. Самый известный библейский пример такого переживания сочетает в себе зрительные и слуховые ощущения: Павел по дороге в Дамаск увидел свет и