яблоках больше, чем кто бы то ни было, не может определить, что это за сорт. Он считает, что это гибрид. Да, я знаю, о чем вы думаете. Этим деревьям может быть восемьдесят лет, но уж никак не тысяча. Однако люди в этом краю консервативны. Мы склонны возделывать землю и сажать растения там, где до нас это делали наши предки. — Перегнувшись через узкий ручей, он отломил с дерева веточку и бросил ее в воду. Веточка медленно завертелась и, подхваченная течением, поплыла и скрылась из глаз.
— Вот так ветка проплывала мимо женских покоев дворца, — прокомментировал доктор, — и на ней были вырезаны инициалы «Т» и «И». А королева Изольда и ее служанка Бранжьена таким образом узнавали, что на берегу нет посторонних.
— Бранжьена, ее верная служанка и наперсница, — вставил нотариус, — из-за небрежности которой любовное зелье, изначально предназначавшееся для короля Марка и его невесты, было выпито невестой и Тристаном.
Доктор хмыкнул.
— Если бы я так же путал рецепты, — он промокнул влажную туфлю тонким батистовым платком, — то число пациентов у меня в приемной возросло бы вдвое. А может быть, и нет, — добавил он задумчиво. — Может быть, стоит попробовать. Доза лекарства от колик для младенцев могла бы пойти на пользу Тиму Уди — как знать? А в бутылочку для младенца можно налить эль Тима — но смотрите, сюда идут юные Бозанко, чтобы нас поприветствовать. У них очень хорошие манеры. Девочка еще мала, чтобы осознать, какая она хорошенькая, а мальчик все еще верит в фей и любит леденцы от кашля.
Он помахал рукой двум детям, спешившим к ним с горы, и его спутник вздохнул. Придется отложить воссоздание древнего дворца Лантиэн ради детского лепета.
Если бы только нотариус знал, что это был за лепет!
— Интересно, кто он.
— Кто?
— Ну этот старикан, с доктором.
— А мне интересно, где только ты набираешься этих вульгарных слов. «Старикан» — ну и ну! Я бы попросила тебя вести себя прилично. Особенно сейчас, когда никто не знает, что в этот момент происходит с тем молодым человеком, в спальне для гостей. Мама мне сказала, что это молодой человек, и у меня есть идея.
— Расскажи мне.
— Если ты спрашиваешь
— Думаешь, будут похороны? — размышлял Джонни. — Надеюсь, не в субботу — тогда это займет все выходные.
— Не волнуйся. Сегодня четверг, и мама этого не допустит, потому что мне нечего надеть. Кроме того, сначала должна быть операция.
— Точно?
— Обычно так бывает. А потом пациент начинает поправляться, но дальше — рецидив. Так что самое раннее — следующий четверг.
— Вот что я тебе скажу, — загорелся Джонни, — мы можем сегодня попрактиковаться на Араминте, с моим новым ножом.
— Попрактиковаться в чем?
— Сделать операцию. Она старая, и, когда ее берешь в руки, сыплются опилки. Мы можем сделать вид, будто оперируем ее из-за этого. А из-за твоих поцелуев с нее облезла вся краска, так что она будет выглядеть настоящим пациентом.
— Мне совсем не нравится эта идея.
— А потом мы могли бы устроить похороны, — продолжал искуситель.
— Вообще-то, я уже слишком большая, чтобы играть в куклы, — сказала Мэри, но глаза ее заблестели. — Я об этом подумаю. Чего не понять ни одному мальчику, так это того, что существует такая вещь, как чувства.
И дети понеслись с горы.
В тот вечер месье Ледрю отправился спать вскоре после обеда. За окном его комнаты еще медленно угасал дневной свет, но на ночном столике уже горела свеча. Полулежа на подушках, старый нотариус, не прибегая к помощи очков, изучал карту. Свет от свечи мерцал на столбиках кровати, оставляя в полутьме дальний угол комнаты и слабо освещая резной орнамент из гранатов и балки у него над головой.
Легкий стук в дверь прервал его размышления. Через некоторое время стук повторился, на этот раз громче.
— Entrez![24]
Дверная ручка повернулась, и в комнату проскользнула служанка Дебора, держа в руках маленький поднос. Она поставила его на столик у изножья кровати.
— Хозяйка шлет вам поклон, сэр. Она заметила, что у вас был усталый вид, когда вы вернулись сегодня днем, и просит принять этот укрепляющий напиток.
— Она подала мне восхитительное вино за обедом, — ответил месье Ледрю. — Но я ведь иностранец, и если таков обычай в вашей стране…
— Вы не должны недооценивать это и считать чем-то обычным, сэр. В нашем доме, как я слышала, есть хорошие вина и очень старые крепкие напитки. Но этот напиток — особенный, его секрет хранится в семье хозяйки. Я никогда не видела рецепта, поскольку она заперла его в своей шкатулке с драгоценностями. И я никогда не пробовала ни глоточка этого укрепляющего средства. И ни одна девушка не должна его пить — только в свою брачную ночь, — добавила Дебора. — Можно мне одолжить у вас свечу, сэр? Потому что это нужно пить с горячей водой — как можно горячее, насколько вы можете вытерпеть. У меня здесь маленькая кастрюлька, спиртовка и спички. Но мне нужно больше света, не то я перелью через край.
Считая разрешение само собой разумеющимся, она взяла свечу с ночного столика месье Ледрю и перенесла ее на другой, стоявший у изножья кровати. Она ступала совсем неслышно, словно на ней были тряпичные комнатные туфли. Месье Ледрю, приподнявшись на локте, наблюдал за служанкой. Когда она зажгла спиртовку и держала кастрюльку над синеватым пламенем, вид у нее был жутковатый: бледное лицо с темными бровями приняло синеватый оттенок. Ее платье было невозможно разглядеть — настолько темно было в этом углу.
— Это не займет много времени, — заверила она его, не отрывая взгляда от пламени спиртовки. — Кастрюлька из серебра, она быстро нагреется. Это тоже входит в рецепт напитка — во всяком случае, так говорит хозяйка.
— Как ее девичья фамилия?
— Она была Константайн. Говорят, что Константайны родом с Востока и когда-то они были королями.
— Константайн?
— Да. Бояться не нужно: напиток в основном состоит из неразбавленного бренди, как она говорит. Я видела, как в первую брачную ночь она предложила бокал этого напитка мистеру Льюворну, но он не захотел его выпить, сказал, что уже выпил достаточно шампанского. Ну вот, сэр… И поверьте мне, хозяйка таким образом старается выказать вам свое уважение.
Она бесшумно вернулась к ночному столику со свечой в одной руке и бокалом на высокой ножке, от которого шел пар, — в другой.
— Благодарю вас, мадемуазель — а-ах! — произнес месье Ледрю, отхлебнув и вспомнив пунш доктора Карфэкса. — Однако в этом краю готовят самые восхитительные напитки. Смочите в нем хотя бы губы, моя дорогая.
— Это запрещено, — ответила Дебора, наблюдая, как он пьет.
— Но это же просто чудо! — воскликнул он, возвращая ей пустой бокал. — Это действительно eau- de-vie.[25] А я был очень усталым, признаюсь вам. Как ваше имя, дочь моя?
