— Держу пари, он не доверяет лорду Роксдейлу в отношении Розамунд. — Темные глаза Сесили поблескивали над краем чашки. — Хотелось бы мне хоть одним глазком взглянуть на этого Буйного Барона перед отъездом. Скажи, Джейн, ты считаешь его красивым?
Константин Блэк был самым великолепным из мужчин, которых Джейн видела за всю свою жизнь, но она скорее умрет, чем признается в этом.
— В меру красивый, — позволила себе сказать Джейн. — Но не в меру беспардонный. Я не могу иметь с ним дела.
— Ага! — Синие глаза Розамунд понимающе блеснули.
— Ага? — повторила Джейн. — Что ты хочешь этим сказать? Не знаю, какие ты сделала умозаключения, но вид у тебя самоуверенный. Прошу, выброси это из головы, Розамунд.
— Она не может, — сказала Сесили. — Она неисправимый романтик.
— Брак довольно быстро вылечит ее от этого, — пробормотала Джейн.
Улыбка Розамунд погасла, словно задутая свеча.
До Джейн вдруг дошло, что она сказала. Сердце у нее заныло, внутри все сжалось. Она в ужасе смотрела на Розамунд.
Как могла она быть такой бесчувственной, такой бестактной? Судьба Розамунд тяжелее, чем у других, поскольку она любила джентльмена, которого ей не предназначили в мужья. Это был прекрасный благородный человек, отважный кавалерийский офицер, но не ровня наследнице из рода Уэструдеров. Муж, которого Монфор выбрал для Розамунд, был совсем иного сорта: большой, хмурый, грубоватый человек, которого она даже не надеялась полюбить.
— Ох, Розамунд, — прошептала Джейн. — Прости. Я не хотела!
Розамунд поставила чашку, тихо звякнув ею о блюдце. И улыбнулась Джейн вежливой светской улыбкой, которая делала ее отстраненной.
— Пустяки. Что мы можем для тебя сделать?
Отвернувшись, чтобы спрятать жалость, которая, должно быть, сквозила в ее глазах, Джейн прошла к буфету. Машинально сняла с блюда серебряную крышку и положила себе немного овсянки. Добавив в середину кусочек масла, она смотрела, как оно тает и растекается золотистыми ручейками. Потом влила молоко, и оно белой ленточкой окружило желтый центр.
Отлично, или было бы отлично, если бы у нее не пропал аппетит.
Подперев рукой подбородок, Сесили строго посмотрела на Джейн:
— Я знаю. Ты должна его увлечь.
— Ты хочешь сказать, что я должна с ним флиртовать? — сморщила нос Джейн. — Но я не умею.
— Несколько улыбок и небольшое ободрение не дадут сбиться с пути, — сказала Розамунд. — Знаешь, дорогая, порой ты довольно неприступна и неприветлива.
— Константин Блэк тверд, как кремень, — нахмурилась Джейн. — И меньше всего нуждается в ободрении.
— У тебя есть надежный способ, — заметила Сесили, отпив глоток шоколада. — Просто соблазни его.
— Что? — Джейн подавилась овсянкой.
— Будто не знаешь, — пожала плечами Сесили. — Заставь его скомпрометировать тебя, и тогда вам придется пожениться. Это случается сплошь и рядом.
— Мне? Соблазнить его? Не может быть, что ты говоришь серьезно.
— Конечно, несерьезно, — нахмурилась Розамунд. — Ведь так, Сесили?
— Я действительно не могу. Я… — запнулась Джейн. — Я не знаю, с чего начать.
В наклоне головы Розамунд был намек на любопытство. Кузина наверняка глаза бы вытаращила, узнай она, сколько лет прошло с тех пор, как Джейн делила постель с мужчиной. За исключением того последнего раза, конечно. Она подавила дрожь.
— Не думаю, что он уж очень особенный, хоть и повеса, — рассуждала вслух Сесили.
Не успела Джейн ответить, как послышались тяжелые шаги, свидетельствовавшие о скором появлении человека, которого она ждала. Он заслонил дверной проем, потом шагнул через порог и, казалось, заполнил собой всю комнату.
Глупое сердце Джейн подпрыгнуло к горлу.
— Леди. — Он поклонился с беспечной грацией, которая сделала этот официальный жест насмешливым.
Джейн представила его. Глаза Сесили широко распахнулись.
— Так вы и есть новый Роксдейл?
Он кивнул:
— Это вас удивляет?
Его зеленые глаза опасно блеснули, но Сесили это не устрашило.
— Мне следовало сразу догадаться! Вы ведь родственник Фредерика?
— Верно.
— Вы совсем не похожи.
Казалось, его черты подернулись льдом.
— Да, говорят, я пошел в мать. По крайней мере цветом волос. Валлийская кровь, знаете ли. Это может служить объяснением.
— Должно быть, она была настоящая красавица. — Повернувшись, Сесили с упреком посмотрела на Джейн: — В меру красив? Да этот грубиян просто настоящий Адонис, Джейн!
«Грубиян»?!
Три пары женских глаз рассматривали Константина.
Он подавил желание ослабить галстук. Женщины часто восхищались его внешностью, это правда, но никогда он не претерпевал такого откровенно критического анализа. Черт, он чувствовал, как смущение согревает его щеки.
Константин не позволил своим мыслям отразиться на лице.
— Счастлив услышать ваше одобрение, леди Сесили.
Поставив локти на стол, леди Сесили положила на руки подбородок и уставилась на него. Константин чувствовал себя куском хорошей говядины, к которому приглядывается мясник. Леди Сесили явно задавалась вопросом, какой кусочек от него отрезать.
Скажите, это очень увлекательно — быть повесой? — спросила девчонка.
Блондинка удивила его, хихикнув. Она поднялась из-за стола.
— Довольно, Сесили. Ты лорда Роксдейла в краску вгонишь. И он еще не позавтракал. Идем, нам нужно проследить за укладкой вещей. — Наклонившись, она поцеловала леди Роксдейл в щеку. — Мы будем готовы к отъезду через час.
Константин почувствовал, что напряжение в его плечах немного ослабло. Он не надеялся, что они так скоро уедут. Он снова поклонился, когда дамы выходили из комнаты.
— Милорд, нам нужно продолжить разговор о ситуации, в которой мы оба оказались, — сказала леди Роксдейл. — Я умоляю вас обдумать преимущества нашего союза.
Почему она так хочет этого брака? Только из чувства долга по отношению к поместью? К Люку? Константин не мог поверить, что в ее заинтересованности в ребенке есть что-то, кроме самоуверенного намерения во все вмешиваться.
— Я их обдумываю, поверьте, — сказал он. — Но предпочел бы не давать никаких обещаний, пока не определю свое финансовое положение.
После разговора с Монфором Константин кипел от негодования. Вчера он с опрометчивой поспешностью отказался от мысли о женитьбе на леди Роксдейл. Сегодня утром долгая верховая прогулка под дождем успокоила его, и он увидел правду. Он не мог позволить себе с презрением отвергнуть решение, которое преподносила ему на блюдечке леди Роксдейл. Нет, не мог, если хотел сберечь Лейзенби.
Он задавался вопросом, не предупредить ли ее, насколько яростно возражает герцог против этого
