Джейн выдохнула его имя, и это, казалось, пришпорило его усилия. Константин провел руками по ее торсу, собирая пеньюар в складки вокруг талии. Выпрямившись, он запустил руки в ее волосы и, баюкая ее голову, целовал.
Она подвинулась чуть ближе, отчаянно желая поцеловать его в ответ со всей страстью, которую он пробудил в ней. Ее соски задевали мягкий шелк его жилета. Она едва не соскользнула с края кресла в страстном порыве ответить на его объятия.
Его руки поддержали ее за талию. Потом он ухватился за подол пеньюара и потянул вверх, словно чтобы открыть все.
Тревога пронзила ее. Константин заставил ее почувствовать себя такой красивой, столь греховно- желанной, но если он увидит ее нагой, то поймет, как она отвратительна.
Джейн оттолкнула его руки.
— Нет, не надо! Не надо… — в отчаянии сказала она. — Не порти все. Я не хочу, чтобы ты меня видел.
Константин замер, его большие руки держали ее за бедра. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сосредоточить затуманенный страстью взгляд. Потом он сел и положил руку на ее щеку.
— Ты красавица, — пробормотал он, и, несмотря на страх, Джейн задрожала от восхищения в его голосе. — Прекрасная и удивительно отзывчивая на ласку. Но я желаю тебя не только из-за твоей красоты, а за то, что здесь, — он поцеловал ее в лоб, — и здесь. — Наклонившись, он легко коснулся губами места над сердцем. — Это не изменится.
Нет, не может быть, что он говорит серьезно. Всем известно, что мужчины превыше всего ценят в женщине красоту.
Молча она покачала головой.
— Джейн, — прошептал он. — Наши тела — это… это просто приманка. Приятно на это смотреть, но и на произведение искусства приятно смотреть, но ведь никто не хочет заниматься любовью со статуей. Огонь души и вихрь страсти идут изнутри.
Хорошие слова, но он, наверное, говорил их всем своим возлюбленным. Должно быть, он мастер убеждать женщин расстаться с одеждой.
— Я… для меня это трудно, — выдавила она. — Невозможно. Прости. — Джейн с усилием дернула полу пеньюара, чтобы расправить его.
Константин легко сжал ее запястья.
— Не надо. Идем. Посмотри на себя.
Он поднял Джейн на ноги и повел к высокому зеркалу в углу.
Они отошли от камина, и Джейн задрожала от холода, но когда Константин поставил ее перед зеркалом, а сам встал позади нее, она снова согрелась от его тепла. Она все еще сжимала пеньюар на талии, как импровизированные нижние юбки, но грудь ее была неприлично обнажена.
Джейн редко смотрела на себя нагую в зеркало и никогда прежде не считала свое тело достойным желания. Но настойчивое внимание Константина не оставило у нее никаких сомнений на этот счет.
Беспомощная, она смотрела на их отражения в зеркале, когда темная голова Константина склонилась к ней. Он приподнял ее волосы, поцеловал впадинку между шеей и плечом, и стрелы наслаждения пронзили Джейн, достигнув лона. Губы Константина скользили по ее чувствительной коже и замерли на бьющейся жилке. Не спуская глаз с ее отражения в зеркале, он тронул языком мочку ее уха, потом чуть прижал зубами.
Созерцание всего этого доводило ее возбуждение до предела.
Джейн покачнулась, Константин поддержал ее, его руки легли ей на грудь.
— Посмотри на нас, Джейн, — шепнул он ей на ухо. — Посмотри, как ты красива.
Она смотрела на его загорелые руки, скользящие по ее белой груди, потом ее взгляд упал на собственное пылающее лицо и одурманенные глаза.
— А теперь посмотри на меня, Джейн, — шептал Константин. — Смотри, как я преклоняюсь перед тобой.
Он просто колдун: стоило ему встретиться с ней взглядом, и она не смогла отвести глаза, едва сознавая, что он делает, когда Константин высвободил пеньюар из ее рук и тонкая ткань мягко скользнула на пол.
— Посмотри на себя, принцесса, — выдохнул он. — Подумай, как ты желанна для меня, как много бы я отдал за то, чтобы слиться с тобой прямо сейчас.
От его слов ее тело словно охватило пламенем. Джейн вздохнула, но не смогла бы ему ответить, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Водоворот эмоций сводил ее с ума. Она хотела его, складки ее лона стали влажными, и все-таки она не могла расслабиться. Константин назвал ее красавицей, и она не вынесет, если он с отвращением отвернется.
— У тебя ведь горячо и влажно между бедрами, Джейн? — нашептывал он. — Вот как я хочу тебя. И так я узнаю, что ты готова для меня.
Его рука скользнула ниже, но Джейн, останавливая, удержала его. Она ничего не могла с собой поделать.
— Нет? — сказал он, целуя ее ключицу. — Тогда тебе придется самой сделать это вместо меня. Просто чтобы проверить, прав ли я.
Он ловко высвободил руку, взял Джейн за запястье и повлек ее кисть вниз по ее животу, по легким завиткам лона, туда, где было горячо и влажно, как он и сказал.
— Фредерик вызывал в тебе эту влагу? — услышала она хриплый голос Константина. Джейн ахнула. — Вызывал?
Она покачала головой:
— Нет. Никогда.
С Фредериком не было никаких прелюдий: ни поцелуев, ни прикосновений. Только сухость, сила и боль.
— Ты когда-нибудь касалась себя там, Джейн?
Она сглотнула и снова покачала головой. Джейн ужасалась, что творит такое перед ним, но жар желания и любопытство победили. Должно быть, это секретное, таинственное наслаждение заставляло благоразумных женщин губить себя ради любви. Он учит ее, и, видит Бог, она хочет научиться. Если сможет.
Константин боролся с требованиями своего тела с того момента, когда вошел в спальню Джейн. А при виде ее длинных изящных пальцев, исследующих интимные места, он чуть с ума не сошел от вожделения. Ничего он так не хотел, как заменить ее в исполнении ее задачи, коснуться губами ее потаенных мест и заставить кричать от наслаждения.
Ничего неправильного не видел он в ее сложении, совсем наоборот. Будь проклята грубость Фредерика! Неудивительно, что Джейн так страшится соития: этот болван ни разу не потрудился должным образом ее подготовить.
Константин шепотом наставлял и подбадривал ее, заставляя себя просто наблюдать, как она сама доставляет себе удовольствие, как розовые лепестки влажной плоти мелькают под ее пальцами. Его собственное желание доводило его до грани безумия.
Кожа у Джейн столь же нежная и шелковистая, как он и воображал, тело гибкое, с изящными округлостями. Он хотел Джейн со страстью столь яростной, что контроль над собой давался невероятными усилиями. Он ведь пообещал себе, что сегодня не уложит ее в постель.
Вместо этого Константин рассматривал Джейн в зеркале, определяя глазами опытного любовника ее ответную реакцию, замечая, что ей доставляет удовольствие, а что нет.
Да, он был опытен, и опыт сегодня сослужил ему добрую службу. Но эта ночь не похожа ни на одну другую, эта женщина — уникум среди полчища его любовниц. Он никогда не встречал в женщине такого единения невинности и страстного отклика. А даже если встречал, это было другое, поскольку та женщина была не Джейн.
Его Джейн!
Ее тяжелое прерывистое дыхание участилось, Константин чувствовал, что она близка к кульминации.
