Огонь в камине угас, и Джоанна зябко повела плечами, очнувшись от внезапно нахлынувших воспоминаний. Холод пронизывал ее насквозь, до мозга костей. Она подбросила в камин пару поленьев и раздраженно потрясла головой: к чему ворошить прошлое, если лед сковал сердце? Но почему старые раны все еще дают о себе знать? Пора бы и забыть былые обиды!
Джоанна встала и, обхватив руками плечи, принялась расхаживать по комнате, время от времени заправляя за ухо непослушную прядь.
«Да, — подумала она, — пора обрести имидж деловой женщины и сменить прическу, коль скоро я собираюсь устроиться на работу!»
Тотчас же вспомнив, как трудно подыскать хорошее место, Джоанна тяжело вздохнула: ей порядком надоели собеседования в агентствах и анкеты, которые ее всякий раз просили заполнить. Навыки работы секретарем и опыт ухода за пожилым человеком увеличивали ее шансы на успех и вселяли некоторый оптимизм. Но хотелось бы определиться до возвращения Гейбриела! Джоанна поймала себя на том, что именно на муже в последнее время скрещиваются все ее размышления. Возможно, это происходит просто потому, что она волнуется перед его скорым приездом. В ближайшие два дня Гейбриел, по ее расчетам, обязательно должен вернуться и вступить во владение поместьем.
Она поёжилась: на секунду почудилось, что он уже здесь, за ее спиной и даже протягивает к ней руку, но не решается прикоснуться, словно к какому-то хрупкому диковинному предмету, привлекшему его взор.
Джоанна явственно ощутила его запах и вздрогнула, представив смуглое лицо, выхваченное лунным светом из мрака темной южной ночи. Свирепые черты Гейбриела поразили тогда Джоанну до глубины души, и сейчас она вновь задалась вопросом: почему он набросился на меня, словно дикарь, яростно упиваясь своей властью надо мной?
Оба ни разу не коснулись в разговоре первой неудачной совместной ночи, следуя молчаливому уговору считать медовый месяц обыкновенным отпуском, проведенным в экзотическом уголке. И действительно, они с удовольствием знакомились с местными достопримечательностями, бродили по яркому шумному базару, покупали сувениры, лакомились блюдами оригинальной кухни островитян, купались и загорали, в общем, вели себя, как все туристы.
Днем муж вновь обретал обличие знакомого ей Гейбриела, и успокоившаяся Джоанна радовалась новым впечатлениям. Но тревожные предчувствия, появлявшиеся вечером, омрачали незатейливую радость ее бытия, порождая тоскливые картины одинокого лежания на огромной кровати под вентилятором, с легким шумом вращающимся над головой. Так продолжалось на протяжении всего медового месяца.
Гейбриел пришел к Джоанне в спальню лишь в последний вечер их пребывания на острове. Он был очень нежен, и ей захотелось ответить на ласку, попытаться постичь тайну слияния воедино мужчины и женщины и ощутить удовлетворение, но робость не позволила Джоанне проявить инициативу. В ее памяти все еще звучали горькие слова сожаления Гейбриела по поводу женитьбы на ней. Джоанна внушила себе, что Гейбриел не любит ее и нуждается лишь в ее теле, и потому покорно исполняла супружеский долг, не выказывая никаких чувств.
— Может быть, прекратим все это? — внезапно спросил он, отстраняясь.
— Нет-нет, все нормально, — сдавленно ответила Джоанна.
Гейбриел закрыл глаза и довольно быстро довел процесс до естественного завершения.
Возвращение в Уэстроу поначалу принесло обоим облегчение — ведь необходимость терпеть друг друга отпала, но вскоре возникли новые проблемы. Синтия стала проявлять нездоровый интерес к их ненормальным для супругов отношениям, а Лайонел постоянно намекал, что хочет иметь внуков. Джоанна готова была со стыда провалиться сквозь землю, а Гейбриел отмалчивался, делая непроницаемое лицо. Все чаще он оставался на ночь в Лондоне, и ей приходилось выдумывать для домочадцев объяснения его отсутствию. В те же редкие ночи, когда они делили супружеское ложе, Джоанна не смыкала глаз, пока Гейбриел не засыпал, страшась даже мысли о том, что он прикоснется к ней.
Но и в отсутствие мужа Джоанне не спалось: воображение рисовало ей другую женщину, извивающуюся в объятиях Гейбриела от его бурных ласк. Она не сомневалась в том, что муж ей изменяет, поскольку его темперамент не располагал к длительному воздержанию.
Особенно ярко врезался ей в память последний эпизод их сближения. Они пришли на празднование чьего-то дня рождения, и Джоанна чересчур увлеклась шампанским. Вино вскружило ей голову и сняло обычную скованность. Она смеялась, танцевала и флиртовала со всеми подряд. Неожиданно почувствовав на себе пристальный взгляд, Джоанна резко обернулась и увидела, что на нее смотрит Гейбриел. Прислонившись спиной к стене, он вертел в руке бокал с виски и насмешливо улыбался, наблюдая за ней.
Джоанна расхохоталась, исполнила грациозный пируэт, отчего ее креповая юбка голубого цвета взметнулась, обнажив стройные ноги, и послала мужу воздушный поцелуй. Он поднял бокал, тем самым давая понять, что принимает его.
По пути домой, прильнув головой к его плечу, она скинула туфли и поджала под себя ноги. Гейбриел продолжал невозмутимо вести автомобиль, и она потерлась щекой о шелковистую ткань его пиджака, полуприкрыв глаза и мурлыча мелодию, под которую танцевала на вечеринке. Никто из них не проронил ни слова, но Джоанне было хорошо и спокойно, как никогда прежде.
Остановив машину напротив дома, Гейбриел обошел ее и, распахнув дверцу, подхватил Джоанну на руки, не дождавшись, пока она наденет туфли. Вопреки ее ожиданиям он донес ее до спальни и, уложив на кровать, лег рядом. Удивленная Джоанна моментально протрезвела. В комнате повисла напряженная тишина. Гейбриел пристально смотрел Джоанне в глаза, как будто хотел заглянуть ей в душу.
Несколько осмелев, она погладила его по щеке кончиками пальцев. Лицо Гейбриела утратило сосредоточенное выражение, а его тело напряглось от этого прикосновения. Джоанна вдруг вспомнила всю горечь их супружеских отношений и с ужасом подумала, что бесполезно пытаться пробудить в себе нежность к этому мужчине: неожиданное проявление чувств лишь поставило бы обоих в нелепое положение.
Ведь по сути ничего не изменилось! Гейбриел мило провел этот вечер и готовился завершить его столь же приятно. Нет, расслабляться нельзя: однажды поддавшись естественному желанию получить удовольствие, я буду потом страдать, не обретя взаимности, и пить горечь разочарования после очередного предательства мужа. Пусть лучше все остается по-прежнему, так я хотя бы сохраню достоинство.
Рассудив таким образом, Джоанна отпрянула от Гейбриела.
— Иди ко мне! — простер он руки.
— Я устала, — срывающимся голосом пробормотала она. — И меня мутит.
Соскользнув с кровати, Джоанна зажала ладонью рот и убежала в ванную. Ее действительно стошнило, но не от отравления алкоголем, а от мысли, что она едва не предала себя, поддавшись неуместно вспыхнувшему желанию. Умывшись и приведя себя в порядок, она вернулась в спальню.
Гейбриел, все еще одетый, стоял у окна, уставившись в темноту. Услышав ее шаги, он обернулся.
— Мне не следовало столько пить, — хрипло сказала Джоанна.
— Верно, тогда тебя не вывернуло бы наизнанку, — усмехнулся Гейбриел и, помрачнев, добавил, выдержав паузу: — Актриса из тебя не вышла, моя дорогая!
— О чем это ты? — вскинула брови Джоанна.
— Разумеется, о дешевом представлении, которое ты мне здесь устроила. Знаешь, я решил навсегда избавить тебя от необходимости корчить из себя умирающего лебедя всякий раз, когда я к тебе прикасаюсь. Полагаю, что сделаю нам обоим огромное одолжение, если подыщу себе иное развлечение! Я немедленно уезжаю в Лондон. Можешь сказать моему отцу, что у меня важная деловая встреча. Или придумай что- нибудь еще, мне это безразлично. Прощай, моя милая женушка!
И, сверкнув леопардовыми золотистыми глазами, он шагнул к выходу.
Джоанна смутно осознала, что стоит одна посередине кабинета, закрыв глаза и зажав руками уши, как бы пытаясь отстраниться от призраков событий двухлетней давности, до сих пор причиняющих ей боль.
Забыть пережитое она так и не смогла, как ни старалась, и это не следовало сбрасывать со счетов. С возвращением Гейбриела страдания, несомненно, возобновятся. Если верить Генри Фортескью, это
