– Счастью? – подсказала Соня.
– Да! То есть нет. Или тоже да, но не сейчас… Не про то… – Он вдруг понял, что несет околесицу, но рассуждать и вообще связно мыслить неожиданно разучился.
– Мне кажется, у вас все-таки контузия… – нахмурилась Соня. – Наверное, стоит показаться врачу.
– Я покажусь, – внезапно пришел в себя Нича. – Обязательно. Только не называйте меня во множественном числе, ладно? Я ведь один. – Он просительно улыбнулся. – Хорошо?
– Ладно, – неуверенно пожала плечами Соня. – Только я ведь даже не знаю, как вас… как тебя зовут.
– Вот! – обрадовался Нича. – Именно это я и хотел сказать! Тогда.
– Когда «тогда»? – снова нахмурилась Соня.
– Когда сказал, что мы товарищи по несчастью. Ведь у меня тоже прозвище. Нича. – Он церемонно поклонился, прижав к груди руку.
– Нича? – улыбнулась девушка. – А почему?.. Постой, постой, не говори!.. – замахала она. – Я, кажется, догадалась. Ты все время как-то так смешно говоришь… «Ничего так». Да?
– Ну, почти. Только у меня получается короче: «Ничо так».
Они засмеялись вместе, и Нича понял, что именно сейчас, когда мир, похоже, перестал существовать, когда, возможно, в живых на свете осталось всего четыре человека, он впервые почувствовал себя по- настоящему счастливым.
– А как тебя зовут мама с папой? – все еще смеясь, спросила Соня.
– Так и зовут, – ответил Нича мрачнея. – А еще Колей. По паспорту я Николай.
– Что с тобой опять? – испугалась Соня.
– Ты знаешь… Нет, ты, конечно, не знаешь… Посмотри вон туда. – Нича показал на трубы Фабрики.
– И что? – приставив ладонь ко лбу, всмотрелась вдаль Соня. – Я ничего там не вижу, кроме труб.
– Вот именно, – кивнул Коля. – А ведь еще там должен быть дым.
– Ой, правда! – зажала девушка рот ладошкой. – Почему же его нет?
– Потому что, боюсь, людей, кроме нас, тоже больше нет.
– Как это нет? Вон же они! – повернулась к маршрутке Соня. – Витя и… женщина.
«Ага, они уже успели познакомиться, – помрачнел Нича еще больше. – Молодец, Витек, не теряется, ему и конец света нипочем!..» Вслух же он пробурчал:
– Я не об этих. Не о наших… Обо всех остальных.
– А… что с остальными? – захлопала длинными ресницами Соня, каждым их взмахом заставляя Ничино сердце прыгать баскетбольным мячом. – Если не дымят трубы, разве это значит, что нет людей? Может быть, авария на Фабрике… Или ремонт.
– Ремонт всей Фабрики? – усмехнулся Нича. – Ну, хорошо, посмотри тогда на шоссе. Сколько мы тут уже торчим? Минут двадцать? Полчаса? Ты видела хоть одну машину, хоть одного человека, кроме нас? Или они все сейчас ремонтируют Фабрику?
– Ну зачем ты так? – обиделась Соня. – Я ведь только предположила.
– Ты прости меня, – побледнел Нича. – Я ничего такого… Это я к слову просто. Только я думаю, Соня, что никого больше нет… – Последние слова он произнес шепотом.
Соня съежилась и обхватила плечи руками, словно ей стало вдруг холодно.
– А может… – все так же шепотом сказал Нича и замолчал.
– Что? Что «может»?.. – задрожала Соня, и Ниче так сильно захотелось обнять ее и согреть, что он даже сделал шаг к девушке. Но тут же вспомнил, о чем подумал перед этим, и отвернулся.
– Ничего. Больные фантазии. Последствия контузии.
– Нет уж, ты давай говори! – схватила его за рукав Соня. – Раз уж начал.
– Но это и правда лишь мои домыслы, – замямлил Нича. – Просто… Просто я подумал, что, может быть, с миром ничего не случилось… Что это с нами… Мы ведь попали в аварию все-таки…
– Ты подумал, что мы… умерли? – почти беззвучно выдохнула Соня.
Нича кивнул.
– Понимаешь, тогда многое объясняется, – быстро, словно оправдываясь, заговорил он. – Почему нет людей, почему наша маршрутка целехонькая. Почему нас тут лишь четверо оказалось…
– То есть остальные пассажиры, по-твоему, остались живы, потому их и нет? – задумчиво прищурилась Соня. – А маршрутка целая почему? Это ее душа, что ли? – Девушка не удержалась и хихикнула.
А Ниче смеяться совсем не хотелось. Он теперь почти уверился в своей правоте. Странным было лишь то, что оказались они не где-то на «том свете» – не в Раю, не в Аду, не в Чистилище, наконец, – а в привычных, что называется, декорациях; но кто его знает, как должен осуществляться переход в загробный мир? Может быть, это и сделано для того, чтобы он показался не столь резким, не шокировал душу.
Нича истерично всхлипнул, но тут же взял себя в руки. С Соней на эту тему ему объясняться расхотелось. Главное, что она была с ним. С ней он готов был отправиться куда угодно, даже в Ад. Маловероятно, конечно, чтобы такой синеглазый ангел был предназначен для Ада.
Подумав так, он испугался. «А я? Куда ждет дорога меня? Что, если в Ад попаду я?» Но поразмыслив, Нича все же решил, что на Ад он своими грехами еще заработать не успел.
Не успел он и дать воли своей буйной фантазии. Из двери автобуса высунулась Витина голова.
– Эй! – позвал парень. – Идите скорей сюда! Тут этой плохо…
2
Утро в семье Бессоновых-старших тоже поначалу было привычным и будничным. Зоя Валерьевна встала, как всегда, рано, не было еще и семи. Геннадий Николаевич поднимался в восемь, так что и ей можно было еще поспать с полчаса как минимум. Но она не любила торопиться, постоянно оглядываясь на часы. Жизнь «впритык», в постоянном таймауте была не для нее. Собственно, еще и поэтому на пенсию она вышла сразу, как только ей исполнилось шестьдесят. Денег им с мужем хватало, Геннадий Николаевич работал программистом в больнице, и хоть зарабатывал почти вдвое меньше, чем когда-то на Фабрике, но и такой зарплаты плюс ее пенсии было вполне достаточно для приемлемого существования. Хоть и не любила Зоя Валерьевна этого определения, полностью согласная с песенным утверждением «жить, а не существовать», но сказать, что им хватало средств именно для достойной жизни, она все-таки не могла. Сердилась на себя, мысленно обзывала мещанкой, а то и «неблагодарной скотиной», но все же хотелось порой чего-то большего. Большой, уютной квартиры, путешествий по дальним странам, внуков…
Тьфу, при чем тут внуки?.. Благодушное утреннее настроение мгновенно испортилось. Сразу вспомнилась вчерашняя глупая ссора. Ну, зачем она вчера так разнервничалась? Почему опять завелась? Расстроила Колю, обидела Гену… Понятно же, что сын до сих пор не женился вовсе не для того, чтобы досадить ей. Но внуков так хочется!.. И, самое главное, так тревожно за сына… А может, она и впрямь старомодна со своими взглядами? Ведь если посмотреть, редко кто из мужчин сейчас женится до тридцати. Может, это и правильно? Надо сначала встать на ноги, определиться в жизни, подождать, пока выветрится мальчишеское легкомыслие… Сколько вокруг примеров, когда ранние браки рассыпаются, словно карточные домики! Вон Мишка Чернов, Колин одноклассник, уже дважды был женат – и что хорошего вышло? Или Витя Емельянов… Так что и прав, может быть, Коленька, что не торопится? Хотя разве он это специально… Может, и рад бы, да не выходит. Не может найти ту самую, которая…
Зоя Валерьевна махнула рукой, отгоняя прилипчивые мысли, и поспешила в комнату, к своему «садочку», как она любовно называла небольшой цветник на подоконнике. Цветы Зоя Валерьевна любила, и рядом с ними тревожные мысли улетучивались сами собой.
Похоже, что и растения любили свою хозяйку, отвечая на ее заботу теплыми красками цветочных лепестков. Как-то и впрямь получалось, что у «подопечных» Зои Валерьевны при цветении преобладали теплые тона. Вот оранжевые и красные розы; вот желто-розовые цветы бегонии; красные, с плавным переходом в пурпур, гвоздики. А это – один из любимчиков: кактус лобивия. Уход за ним предельно простой, а цветы – такой великолепно насыщенной желтой окраски!
Карминно-желтые цветки белопероне, собранные в колоски на концах веточек, склонились перед Зоей Валерьевной на тонких и гибких стеблях, словно отдавали почести своей доброй владычице. Она тоже кивнула им, как старым верным друзьям.
