приближение Виктор. Он стал еще больше и накачанней, но не превратился, как думалось Соне, в громадного, ростом с дом, великана. Скорее, он походил сейчас на баскетболиста, разлюбившего оранжевый мяч и севшего на стероиды.
– Мы с Тама… – начал он свою дурацкую присказку, но встретился взглядом с Геннадием Николаевичем и замолк на середине фразы. Затем он медленно, будто сомнамбула, поднялся и побрел к ним. Соня, не мигая, смотрела на это невероятное действо. У нее сложилось отчетливое впечатление, будто Ничин отец словно невидимым спиннингом выбросил невидимую же блесну на невидимой леске, зацепил мощным тройным крючком Виктора и наматывает теперь эту леску на катушку, подтягивая к себе огромную рыбину. Нарисованную сознанием картину портило лишь то, что рыба совсем не сопротивлялась. И совсем испортило ее то, что произошло дальше. Едва Виктор вплотную приблизился к Геннадию Николаевичу, Ничин отец вдруг обнял его и прижал к себе, словно давно потерянного сына.
Обескураженный, как и сама она, Нича схватил ее за руку и крепко сжал пальцы.
– Ой! – вскрикнула Соня. – Больно же!
Нича посмотрел на нее так, словно она говорила на китайском.
– Больно, Коля! – повторила она, чувствуя, как из глаз побежали слезы. Но лишь ударив Ничу кулаком по запястью, она добилась, чтобы он ослабил хватку. Соня тут же выдернула ноющую ладонь и, шипя, затрясла ею в воздухе.
Невольно отвлекшись на борьбу с ошалевшим любимым, Соня вновь посмотрела на странную, а в своей непонятности даже страшную парочку. Впрочем, парочки как таковой больше не было. Невдалеке от подъезда стоял один человек. Фигура его пропорциями и размером походила на Викторову, но одет он был в джинсовый костюм Геннадия Николаевича, странным образом не лопнувший по швам, а будто бы тоже выросший. Человек стоял к ним с Ничей спиной, так что лица его Соня не видела, но хвост темных с проседью волос был также бессоновским.
Человек обернулся. Это был Геннадий Николаевич. Выросший, неимоверно раздавшийся в плечах, даже будто помолодевший, это все же был он, Бессонов-старший, Ничин отец.
– Такой вот хард-рок, – развел он могучие руки, опустил голову и принялся ожесточенно теребить «хвост».
«Значит, он все-таки антивирус! – застучало у Сони в висках. – Но как я могла догадаться? И почему он такой?..» Однако додумать она не успела. К отцу вдруг бросился Нича с перекошенным от ужаса лицом, Юрс же, опередив его в три мощных прыжка, загородил путь и прорычал:
– Вир-р-рус! Опасно! Не ходи.
Нича замер. Соня тоже окаменела. Вирус?.. Не антивирус, а как раз наоборот? Но он ведь уничтожил Виктора!.. Впрочем, не уничтожил, а соединился с ним, как делал до этого и сам Виктор с другими своими копиями. Так что же это значит?
Ответ пришел скоро. Сначала открылась дверь, и на крыльцо подъезда вышла Мария Антоновна. Скорее всего ее вызвал Юрс, потому что, увидев Ничиного отца, она ничуть не удивилась, лишь сильней свела и без того насупленные брови и молча встала позади Бессонова-старшего. Потом снова ожил Нича. Он мотнул головой, обошел волка и приблизился к отцу.
– Папа!.. – выдавил он с болью, царапнувшей Сонино сердце. – Как же так? Что это? Почему?
Геннадий Николаевич поморщился и так дернул свой «хвост», что послышался хруст.
– Ну, зачем ты?.. – с досадой посмотрел он на Юрса. – Я ведь тебе все объяснил, да ты и сам увидел.
– Теперь в тебе и чужой вирус, – вместо волка ответила Мария Антоновна. – Мы не знаем, кто кого поглотил и чей код теперь доминирует.
– Но Тюрин это учел, как вы не понимаете! – воскликнул Геннадий Николаевич. – Юрс! Неужели ты не доверяешь Борису?
– Ему доверяю, – сказал волк. – Не уверен в тебе. Не вижу.
– Но если вы не будете мне верить, мы ничего не сможем сделать! А мне сейчас очень нужна ваша помощь.
Удивительно, но Соня все понимала в этой странной беседе. Во всяком случае, она знала, о чем идет речь. Ее пугало это необъяснимое знание, но и только лишь. В отличие от Николая, который был откровенно напуган самим происходящим.
– Папа! – затряс он кулаками. – Объясни мне, что происходит!
– Ты только успокойся, Коль, – не глядя на сына, проговорил Геннадий Николаевич. – Видишь ли, я и правда теперь в некотором роде вирус. Иначе мне было сюда не попасть. Да и чем бы я тут помог без этого? А так – может, какой-нибудь толк от меня и будет.
– Но… как?! – воскликнул Нича, опустив, но не разжав кулаки. – Как это может быть?
– Дядя Игорь познакомил меня с одним человеком… Точнее, не с человеком, но это долго объяснять. Можно сказать, с программистом, который смог меня запрограммировать, чтобы я прошел к вам.
– Что за чушь! – вновь затряс кулаками Нича. – Как можно превратиться в вирус?! И что значит: «не с человеком»? Он что, тоже вирус?
– Наоборот. Он антивирусный блок. Кстати, он же создал Юрса. То есть сделал антивирус из волка. Такой вот хард-рок.
– Какой блок? О чем ты?.. – уже чуть не плакал Нича. – И почему ты все это скрывал от меня?
– Ну, думаешь, легко признаться родному сыну, что перестал быть человеком? – опустил Геннадий Николаевич голову. – Ты и так подозревал, что это не я. А насчет антивирусного блока – это и правда долго объяснять. Пусть тебе потом Соня расскажет.
– Соня?.. – Нича вздрогнул, обернулся и вытаращился на нее. – Ты что, правда об этом знаешь?
Соня кивнула. Ей почему-то стало вдруг стыдно за свое неведомо откуда взявшееся знание, словно она его украла. Вот только не помнила, у кого. Может, это случилось во сне? Ведь она же, оказывается, аккумулятор. И ретранслятор в придачу. Правда, об этом она тоже знает неизвестно откуда. Дурацкое положение! Еще и Коля, похоже, обиделся. Вон, смотрит на всех них, как на предателей.
– Похоже, я тут лишний, – буркнул Нича. – Все всё знают, только я как… – Он махнул рукой и резко повернулся, будто собираясь уйти. Но отец успел схватить его за плечо. Да так, что Нича сморщился от боли.
– А ну-ка стой! – рыкнул новоявленный вирус. – Ты что, в детском саду? Похоже, тебе не двадцать восемь, а и восьми нет. Ты что, думаешь, мы тут в войнушку играем? В шпионов? Не сказали мальчику военной тайны – ай-ай-ай, какие плохие дяди и тети!.. А может, ты вспомнишь, для чего я здесь? И Юрс, и она вон, – кивнул он на Марию Антоновну. – Может, ты забыл, что Соня домой не поехала, осталась здесь, в этой долбаной каше, чтобы людям помочь?
– Я тоже не поехал, – буркнул пристыженный Нича, покраснев так, что казалось, сейчас вспыхнут волосы. – А Соня просто не успела.
– Дурак ты, – покачал головой Геннадий Николаевич. – Плохо ты, оказывается, свою девушку знаешь. И чего она в тебе, таком идиоте, нашла? В обидчивом, хвастливом придурке. «Я тоже не поехал!..» – передразнил он сына. – Ишь ты, герой какой! – Тут вдруг запал у Геннадия Николаевича кончился, он даже словно уменьшился, будто сдулся, и закончил уже вроде как извиняясь: – Короче говоря, давайте-ка засунем куда подальше свои обиды и подозрения и будем вместе думать, как нам дальше быть. – Он перевел взгляд на волка, обернулся к Марии Антоновне, посмотрел на Соню. – Вместе думать. Иного выхода у нас все равно нет. Как говорится, пан или пропал. Такой вот хард-рок.
– А что тут думать? – из-под насупленных бровей глянул на отца все еще красный Нича. – Если так, то тебе нужно всех Викторов слопать. Думаешь, больше их не осталось?
– Остались. Пару десятков, не меньше, – вздохнул Бессонов-старший, и словно в подтверждение дверь подъезда открылась, и на крыльцо выполз вялый, будто сомнамбула, Виктор. Похоже, этот экземпляр еще не успел слиться ни с кем из сородичей и показался Соне маленьким и неказистым. Но точно так же, как и предыдущий, он обреченно побрел к Геннадию Николаевичу. Соня отвернулась, не в силах наблюдать за противоестественным актом «слияния», а когда повернулась назад, Виктора уже не было.
– Они лезут ко мне, как мухи на мед, – усмехнулся Ничин отец. – Хорошо Борис поработал. И это упрощает нашу задачу. Нужно теперь закончить начатое Виктором и пробить все стены в этой халупе. А
