Красавицы сговаривались с министром полюбовно; обе стороны проявляли добрую волю.
С конца царствования Людовика XIV все государственные тюрьмы, и в первую очередь Бастилия, находились в руках иезуитов.
Напомним главных пленников Крепости: Железная маска, Лозен, Латюд.
Иезуиты были исповедниками; для пущей надежности именно они исповедовали узников.
Для пущей надежности умерших узников хоронили под вымышленными именами.
Тот, кого называли Железной маской, был, как мы помним, похоронен под именем Маркьяли.
Он провел в тюрьме сорок пять лет.
Лозен провел там четырнадцать лет.
Латюд – тридцать.
Но Железная маска и Лозен, по крайней мере, были повинны в величайших преступлениях.
Железная маска, приходился ли он братом Людовику XIV или нет, походил на него как две капли воды. Какая неосторожность – осмелиться быть похожим на короля!
Лозен собирался жениться или даже женился на кузине короля. Какая неосторожность – осмелиться взять в жены племянницу короля Людовика XIII, внучку короля Генриха IV.
Но чем провинился бедняга Латюд?
Он осмелился влюбиться в мадмуазель Пуассон, она же г-жа Де Помпадур, любовница короля. Он написал ей записку. Эту записку, которую порядочная женщина отослала бы автору, г-жа де Помпадур отослала г-ну де Cap-тину.
Латюда арестовали, он бежал, был пойман и провел тридцать лет в стенах Бастилии, Венсеннского замка и тюрьмы Бисетр.
Так что Бастилию ненавидели недаром.
Народ ненавидел ее как живое существо; его воображение превратило ее в одного из тех гигантских тарасконских драконов, что безжалостно пожирают ни в чем не повинных людей.
Понятно поэтому, как тяжко страдал несчастный Себастьен Жильбер от сознания, что его отец посажен в Бастилию.
Понятно поэтому, как глубоко был убежден Бийо в том, что освободить доктора можно, лишь взяв тюрьму приступом.
Понятно поэтому, какой неистовый порыв охватил толпу, когда Бийо воскликнул: «На Бастилию!»
Однако солдаты утверждали, что надежда взять Бастилию приступом безрассудна.
У Бастилии имелся запас продовольствия, гарнизон, артиллерия.
У Бастилии имелись стены шириной 15 футов наверху и 40 футов в основании.
У Бастилии имелся комендант по имени де Лоне, который держал в погребах тридцать тысяч ливров пороха и поклялся взорвать крепость вместе с половиной Сент-Антуанского предместья, если кто-нибудь покусится на его владения.
Глава 14.
ТРИ ВЛАСТИ. ПРАВЯЩИЕ ФРАНЦИЕЙ
Бийо продолжал идти вперед, но ему уже не было нужды кричать. Пленившись его воинственным видом, признав его за своего, обсуждая его речи и поступки, толпа следовала за ним, постоянно разрастаясь, словно волны во время прибоя.
За спиной Бийо, когда он ступил на набережную Сен-Мишель, шло более трех тысяч человек, вооруженных тесаками, топорами, пиками и ружьями. Все они кричали:
«На Бастилию! На Бастилию!»
Бийо погрузился в размышления. Уму его представилось все то, о чем мы упомянули в конце предыдущей главы, и мало-помалу его лихорадочное возбуждение спало. Тогда он смог взглянуть на вещи трезво.
Предприятие, которое он затеял, было величественным, но безумным. То растерянное или ироническое выражение, какое появлялось на лицах людей, слышавших клич: «На Бастилию!», говорило само за себя.
Впрочем, все это лишь укрепило Бийо в его намерении. Однако он понял, что отвечает перед матерями, женами, детьми за жизнь всех тех людей, что идут за ним, и решил принять все возможные меры предосторожности.
Поэтому для начала он повел свою рать на площадь Ратуши.
Там он выбрал из толпы лейтенанта и офицеров – псов, чья обязанность – сторожить стадо.
«В конце концов, – подумал Бийо, – во Франции есть власть, даже две власти, а то и три. Попытка не пытка!»
Итак, он вошел в здание Ратуши и спросил, кто здесь главный.
Ему ответили, что это купеческий старшина де Флессель.
– Гм-гм, – промычал Бийо не слишком радостно, – де Флессель, дворянин, то есть враг народа.
– Да нет, – услышал он в ответ, – господин де Флессель человек умный.
Бийо поднялся по лестнице. У дверей его встретил привратник.
– Мне нужно поговорить с господином де Флесселем, – сказал Бийо, когда привратник, явно желая узнать, что ему надобно, двинулся ему навстречу.
– Это невозможно! – отвечал привратник. – Он занят организацией городской милиции.
– Это очень кстати, – обрадовался Бийо, – я тоже организую милицию, и у меня уже есть три тысячи человек, готовых к бою, так что я могу говорить на равных с господином де Флесселем, у которого нет еще ни одного солдата под ружьем. Пропустите же меня к господину де Флесселю, и поживее. А если вам угодно глядеть в окно, глядите на здоровье.
Привратник и в самом деле метнул быстрый взгляд в сторону набережной, где собрались люди Бийо. Увидев эту толпу, он поспешил предупредить купеческого старшину и, дабы уверить его в правдивости своего сообщения, показал на столпившихся внизу соратников Бийо.
Зрелище это внушило купеческому старшине некоторое почтение к человеку, желающему его видеть; однако, выйдя к Бийо, он оглядел его с ног до головы, понял, с кем имеет дело, и улыбнулся.
– Это вы спрашивали меня? – сказал он.
– Вы – господин де Флессель, купеческий старшина?
– Да, сударь. Чем могу служить? Только говорите поскорее: я очень занят.
– Господин старшина, – спросил Бийо, – сколько властей правит нынче Францией?
– Ну, это как посмотреть, сударь мой, – отвечал Флессель.
– Скажите, как смотрите вы сами.
