графиня спросила простодушно:
— О чем мы только что говорили?
— О прекрасном вечере? — улыбнулся Ринальдо.
Графиня рассмеялась.
Но беседа не получалась. Они опять встали, бродили по саду, говорили о всяких пустяках и незаметно оказались у павильона. Вошли в него и присели.
Здесь графиня оживилась.
— Я очень рада вот так, запросто, видеть вас у себя. Ведь правду говоря, только вы можете развеять мое дурное настроение.
— Я принимаю это как комплимент, — сказал Ринальдо.
— Нет, это правда.
— Тогда я бесконечно обязан этой правде. Но смею ли я спросить, что явилось причиной вашего дурного настроения?
— Вам я скажу. Один несносный человек навязывается ко мне; другого хочет навязать мне как супруга мое семейство…
— А вы не хотите снова выйти замуж?
— За этих двоих, во всяком случае, нет.
Ее рука опустилась на руку Ринальдо. Она быстро отдернула руку, но Ринальдо поймал ее на лету, нежно пожал и почувствовал, что его руку тоже пожимают.
Глаза их случайно встретились, и они мгновенно упали друг другу в объятия. Объятия их становились все теснее, и разрывать эти узы у них не было ни охоты, ни сил. Они искали и находили с легкостью то, что хотели искать и найти, получали и давали, воспринимали и брали то, что в подобные мгновенья дается и берется, — все самое сладостное.
Громкий разговор, зазвучавший на аллее, достиг павильона, пробудил обмирающую в экстазе пару от прекраснейшего из снов. Они вскочили, едва приходя в себя.
В павильон вошла Лаура в окружении нескольких дам.
Какой получилась эта встреча, можно себе представить. Общее замешательство продолжалось, покуда все ждали, когда подъедут кареты, которые должны были отвезти приглашенных дам обратно в город. И конечно же, ни о какой мало-мальски складной беседе и речи не могло быть.
Кареты наконец подали. Ринальдо усадил в них дам, Лаура шепнула ему:
— Поздравляю!
Графиня громко спросила:
— Мы увидим вас завтра, господин рыцарь?
Он, поклонившись, ответил утвердительно. Кареты укатили, и Ринальдо, порядком раздосадованный, вернулся к себе на квартиру.
Ринальдо продолжал исправно посещать графиню в ее доме и на ее вилле, а для Лауры в его сердце больше места не было.
Маркиз вернулся из поездки и много рассказывал о старце из Фронтейи, с которым обещал познакомить Ринальдо. На вопрос Ринальдо, кто, собственно, этот старец из Фронтейи, маркиз ответил:
— Он, быть может, мудрейший человек нашего времени. Философ, который вник в самые таинственные мистерии Крата Репоа[7] и развил такие идеи, о которых до сих пор никто не знал ничего определенного.
— Но я не понимаю, — сказал Ринальдо, — чем поможет мне это знакомство. Я же не должен буду принимать участие в мистериях Крата Репоа? Для этого у меня нет ни разумения, ни охоты.
— Цель, ради которой мы объединились, — отвечал маркиз, — требует от нас знания этих идей.
Ринальдо промолчал, и у маркиза не было повода продолжать.
Семейство маркиза было приглашено на этот вечер к графине, в ее виллу, Ринальдо явился первым.
Все общество ужинало в павильоне, гости были веселые и довольные. Поужинав, все сели на скамейки перед павильоном и только хотели было начать светскую игру, как несколько слуг с факелами привели какого-то незнакомца, который, как они сказали, хотел говорить с маркизом.
Маркиз поднялся, и незнакомец подошел к нему. Но, едва завидев Ринальдо, тут же схватился за шпагу и закричал:
— Эй, вероломный убийца! Вот где я нашел тебя!
— Кто так говорит со мной? — отозвался Ринальдо, обнажая шпагу, и узнал в своем противнике корсиканского капитана.
— Это я говорю! — заскрежетал зубами капитан.
Тотчас скрестились шпаги. Но в ту же минуту из декоративного кустарника раздался выстрел, и капитан упал.
Все пришли в замешательство. Одни причитали, другие кричали, и все бесцельно суетились. Тут подоспели вооруженные слуги, все пришло в волнение.
У графини хватило присутствия духа, чтобы увлечь Ринальдо в павильон и запереть за ним дверь.
Ринальдо сам не понимал, что же произошло. В тревожном ожидании просидел он несколько часов один и представить себе не мог, чем все это кончится. Наконец дверь павильона отворилась, и вошла графиня.
— Капитан умер? — спросил Ринальдо.
— Он лежит тяжело раненный на вилле, — ответила графиня и продолжала: — Не стану доискиваться, кому понадобилось пролить здесь кровь, я попытаюсь тебя спасти. Далеко в горах Ремато у меня есть замок, где тебя ни одна живая душа не найдет. Там ты должен до поры до времени укрыться. Вот тебе письмо к смотрителю замка, в письме я называю тебя моим родственником бароном Таньяно. За воротами сада стоит оседланный конь. Да хранит тебя Господь. Ты получишь от меня известие, и я, как только смогу, последую за тобой.
Графиня сердечно расцеловала Ринальдо, омочив слезами его щеки. Наконец оторвавшись от него, она вывела его к воротам, где стоял конь. Ринальдо вскочил на коня и пустился в путь к весьма неопределенно описанной цели где-то в глубине страны.
Ночь была прекрасна. Полная луна сияла на небе. Все было тихо в воздухе и на земле. Но на одном из холмов мелькнула тень какого-то человека.
— Кто ты? — крикнул Ринальдо.
С верхушки холма раздался ответ:
— Один из тех, кто вас знает, если вы граф Мандокини. Но я знаю еще одно ваше имя, которое я, однако, не доверю даже молчаливой ночи.
— Ты, видимо, знаешь меня? Так назови и свое имя.
— Разве не узнали вы меня по выговору? Я ваш слуга Лодовико.
— Лодовико? Да, теперь я тебя узнаю. Как ты попал сюда?
Лодовико между тем близко подошел к Ринальдо.
— Куда только не попадаешь в этом мире, — ответил он. — В Калабрии я тяжело ранил капитана кинжалом, но сорняк не погибает. Кто должен висеть, не умрет от удара кинжалом… Прохвоста вылечили. В Калабрии я сел на корабль под видом странствующего оружейного подмастерья и приплыл в Мессину. Я видел вас дважды, но в очень благородном обществе, и не посмел подойти к вам, чтобы поговорить. Как вы зоветесь здесь, я не знал и не мог поэтому расспросить о вас. Из-за многих рискованных попыток добраться до вас я едва не спятил! Деньги мои кончались, и я не знал, что мне делать. Но вот иду сегодня чернее тучи в гавань и вижу — представляете! — проклятого капитана. Я уж думаю — что за чертовщина! Так этот пес еще жив? Вот это да! Гром и молния! И тут я подумал: вот бы тебе найти атамана, сказать ему, кого ты
