Грегсон представил ему Элен и спросил:
— Вы выполняете поручение Комитета?
— Я привез вам лекарства. Однако, насколько я могу судить, они вам не так уж и необходимы. Есть проблемы с приступами болезни?
— В течение целого месяца ни одного приступа не было. А почему вы спрашиваете?
— Ну-у… — Майлз пошел к дому вслед за ними. — Вы выписались шесть недель назад, и в последний месяц не наблюдалось ни одного рецидива. Похоже, полное выздоровление. Рэдклифф будет доволен.
— Я не собираюсь возвращаться в Комитет. Я свою миссию выполнил.
— Да, конечно, — с готовностью согласился Майлз. — Вы сделали даже больше того, что вам предписывалось в ходе начальных операций против валориан. Но Рэдклифф попросил меня передать вам послание. Есть одна работа, которую можете выполнить только вы. Она еще более важна, чем та, которую вы выполняли до сих пор.
— И что это за работа?
— Не знаю. Я всего лишь доктор медицины, который передает эту весточку от директора. Но слышал, что вы нужны для того, чтобы окончательно покончить с болезнью. Рэдклифф надеется увидеть вас в своем кабинете в понедельник.
Передав пакет, Майлз улетел. Через час после этого Элен грустно спросила:
— Ты полетишь туда в понедельник, не так ли?
— Человеческое любопытство неистребимо. И даже если бы мне удалось избежать всего того, через что я прошел, стоило бы полететь.
— Я имела в виду другое. Необходимо какое-то время, чтобы быть уверенным, что болезнь не повторится. Но поскольку ты уже решил, что послезавтра улетаешь…
Он сжал ее плечи.
— Что, Элен?
— Я знаю, почему Билл такой спокойный и почему он стал затворником, почему все время закрывается у себя в комнате. Я нашла у него в комнате ампулы из-под успокоительных лекарств.
— Ты хочешь сказать…
— Да, он спокоен, не жалуется, не кричит… но он… он заболел.
ГЛАВА 8
Только в воскресенье вечером, накануне своего отлета, Грегсон решил поговорить с Форсайтом.
Не было никаких сомнений в том, что Билл решил тайно, в одиночку бороться с болезнью. Однако целый день Грегсон откладывал разговор, не зная, как об этом заговорить. И только вечером в воскресенье Элен отвела его на второй этаж, в комнату Форсайта, спавшего после обеда.
Она зажгла свет, осторожно осмотрела Билла и показала Грегу на следы подкожных инъекций на бледной коже слепого.
— Похоже, он уже несколько недель кряду делает себе уколы! — воскликнула девушка.
Форсайт со вздохом проснулся.
— Грег? Элен?
— Да, Билл. Это мы.
— Значит, вы все знаете. Думаю, у меня было не очень много шансов скрыть это.
— Я вызову спасательную команду.
Форсайт протянул руку за халатом.
— Нет, не надо, пока я могу сопротивляться. До сих пор мне это неплохо удавалось.
— В свое время я тоже так думал, — напомнил ему Грегсон. — Но все пошло прахом при седьмом приступе.
— При седьмом? О, у меня уже семидесятый. Так что пока я держусь. — Форсайт сел на край кровати. — А что если научиться не допускать приступов, пока не поймешь их суть?
— У тебя есть какая-то идея?
— Два года назад Элен сказала об этом и тебе, и мне. Шестое чувство.
— Я этого не говорила, — запротестовала Элен. — Я только сказала, что Каворба, чтобы сбить меня с толку, говорил о каком-то шестом чувстве.
— Не думаю, что он тебя пытался ввести в заблуждение. Скорее всего, он хотел в доступных для тебя терминах объяснить, что же такое «одержимость».
— И что же это, по-твоему?
— Как я уже сказал, что-то естественное, затрагивающее самые основы организма. Новая форма восприятия, может быть. В конце концов, сам Комитет пришел к выводу, что болезнь может быть вызвана некоей «космической радиацией».
— Но ведь бомбардировка мозга каким-нибудь типом радиации не имеет ничего общего ни с одной новой формой восприятия.
— Да неужели? — сухо улыбнулся Форсайт. — А разве любая форма восприятия не является ничем иным, как возбуждением особо чувствительного участка?
Видя подобную реакцию старика, Грегсон отказался от идеи переубедить его. Очевидно Форсайт был уверен в том, что должен приспособиться к «одержимости».
Элен медленно опустилась в кресло.
— Ты веришь, что пройдешь через все это только потому, что два года назад мне об этом что-то насочинял валорианин?
Форсайт отрицательно замотал головой. И у него было на это множество причин.
— Представьте себе мир, который никогда не знал света, но обитатели которого имеют глаза. Рассмотрим случай с господином Икс. Он всегда обходился четырьмя чувствами. Но однажды, когда он повернул за угол, кто-то направил ему в лицо луч света огромной силы. Что произойдет с ним, как вы думаете?
— Но… не знаю, — ответила Элен. — Думаю, это его должно испугать.
— Да ведь мир превратится для него в сущий ад! И если он не научится закрывать глаза и держать их закрытыми, он сойдет с ума, умрет от ужаса или покончит с собой.
Грегсон непроизвольно стиснул спинку кровати.
— Вообще-то, Билл, нас не очень интересуют твои объяснения. Гораздо важнее для нас обеспечить тебе уход, которого ты заслуживаешь.
— Это правда, Билл, — искренне подтвердила Элен.
— Со мной все будет хорошо! Просто мне еще нужно какое-то время, чтобы приспособиться. Неужели вы этого не понимаете? Я уже сейчас в состоянии объяснить столько вещей!
Элен неодобрительно покачала головой.
— Ты только пытаешься все объяснить. Сейчас, когда ты болен, ты пытаешься убедить себя, что все совсем не так уж и плохо.
Форсайт проворчал в ответ:
— Слушай, малышка, не лезь ты ко мне со всей этой психологической говорильней. Каков главный симптом приступа болезни, кроме сильной боли?
Поскольку ответа на этот вопрос не последовало, он ответил сам:
— Галлюцинации. И неужели не странно, что рано или поздно начинает казаться, что эти галлюцинации являются всего лишь гротескными, деформированными образами вещей вокруг нас?
— Билл, — попросил Грегсон, — позволь мне позвонить в Институт изоляции.
— Ну как же вы не понимаете?! — с отчаянием в голосе повторил старик. — Состояние болезни является необходимой фазой на пути к новому восприятию!
Грегсон понял, что сейчас уже нет возможности его успокоить.
— Грег! — напряженным голосом сказал Форсайт. — Я даже могу тебе объяснить, что такое это шестое чувство. Посмотри на свои руки. Ты можешь видеть множество деталей: линии и морщинки, волосы,
