Закат и падение Римской империи. Том 5

супруги была делом Святого Духа, а так как историк не мог быть личным свидетелем этого семейного чуда, совершившегося на далеком от него расстоянии, то он, должно быть, внимал тому же голосу, который подсказал Исайе будущее зачатие девы. Сын девы, рожденный неисповедимым действием Святого Духа, был созданием беспримерным или не имевшим себе подобных и во всех своих душевных и телесных атрибутах был выше потомков Адама. С тех пор как иудеи познакомились с греческой или халдейской философией, они стали верить в предсуществование, переселение и бессмертие душ, а в оправдание Провидения предполагали, что душу запирали в ее земной тюрьме для того, чтобы она очистилась от нравственной грязи, которой запятнала себя в своем прежнем положении. Но степени и нравственной чистоты, и нравственной испорченности почти неизмеримы. Можно было основательно предполагать, что в сыне, рожденном от Марии и от Святого Духа, жила самая возвышенная и самая добродетельная человеческая душа, что его унижение было добровольное и что его миссия имела целью искупить не его собственные грехи, а грехи всего мира. По возвращении на свои родные небеса он был награжден за свое повиновение тем вечным царствием Мессии, которое неясно предвещали пророки в материальном виде мира, завоевания и земного владычества. Всемогущество Божие могло расширить человеческие способности Христа до такого размера, который соответствовал бы небесному сану. На языке древних титул Бога не был исключительным достоянием верховного Отца, и несравненный исполнитель Его воли, Его единородный Сын, мог без самонадеянности требовать от подвластного ему мира религиозного, хотя и второстепенного, поклонения.

2. Семена веры, медленно всходившие на каменистой и неблагодарной почве Иудеи, были перенесены в полной зрелости в более благоприятный климат языческих стран, а жившие в Риме или в Азии чужеземцы, никогда не видевшие человеческого образа Христа, были охотнее расположены признавать его божественность. Политеисты и философы, греки и варвары привыкли к мысли о длинной преемственности, о бесконечном ряде ангелов, демонов, божеств, эонов, эманаций, исходивших от престола света. И не могло казаться ни странным, ни неправдоподобным, что первый из этих эонов, Логос, или Слово Божие, имевший одинаковую сущность с Отцом, сошел на землю для того, чтобы избавить человеческий род от пороков и заблуждений и руководить им как в этой жизни, так и на пути к бессмертию. Но первобытные восточные церкви были заражены господствовавшим в ту пору учением о вечности и о врожденной испорченности материи. Многие из обращенных в христианство язычников отказывались верить, что небесный дух, составлявший нераздельную часть первоначальной сущности, лично соединился с массой нечистой и оскверненной плоти и в своей заботливости о божественности Христа благочестиво отвергали его человечность. В то время как его кровь еще дымилась на Голгофе, многочисленная и ученая азиатская школа доке-тов придумала фантастическую систему, которую впоследствии распространяли маркиониты, манихеи и гностики различных наименований. Они отрицали истину и подлинность евангелий в том, что касается зачатия Марии, рождения Христа и тридцатилетней жизни, предшествовавшей исполнению его миссии. Они утверждали, что он впервые появился на берегах Иордана в полной возмужалости, но что это была лишь форма без материи,— человеческая фигура, созданная рукой Всемогущего для того, чтобы подражать людским способностям и делам и постоянно вводить в заблуждение чувственные органы друзей и врагов. Членораздельные звуки голоса звучали в ушах его учеников, но внешность, которая отпечатывалась на их зрительных нервах, не допускала более надежного удостоверения путем осязания, и они наслаждались духовным, а не телесным присутствием Сына Божия. Иудеи бесплодно изливали свою ярость на бесчувственный призрак, и мистические сцены страданий и смерти Христа, его воскресения и вознесения были исполнены на иерусалимском театре для блага человечества. Если докетам доказывали, что такая идеальная пантомима и такое непрерывное притворство были недостойны Бога истины, они ссылались на то, что очень многие из их православных собратьев считали дозволительным обман с благочестивой целью. По системе гностиков, Иегова Израилев, создавший этот низший мир, был дух мятежный или, по меньшей мере, невежественный. Сын Божий низошел на землю для того, чтобы уничтожить его храмы и его законы, и для достижения этой благотворной цели искусно перенес на самого себя ожидание и предсказание мирского Мессии.

Один из самых лукавых последователей манихейского учения настоятельно указывал на то, как опасно и неприлично предполагать, что Бог христиан принял вид человеческого зародыша и по прошествии девяти месяцев вышел из женского чрева. Благочестивый ужас его противников побудил их отвергнуть все плотские условия зачатия и разрешения от бремени и утверждать, что божественность проникла в чрево Марии, как луч солнца проникает сквозь шлифованное стекло, и что девственность Марии оставалась ненарушимой даже в ту минуту, когда она сделалась матерью Христа. Но опрометчивость этих уступок вызвала более умеренные мнения тех докетов, которые стали утверждать, что Христос не был призраком, а носил бесчувственную и нетленную телесную оболочку. Согласно с самой православной системой, он действительно приобрел такую оболочку со времени своего воскресения, и он всегда должен бы был ее иметь для того, чтобы быть способным проникать без сопротивления или без повреждений сквозь встречавшиеся на пути плотные тела. Будучи лишена самых существенных своих свойств, эта оболочка могла быть также лишена плотских атрибутов и немощей. И зародыш, который мог развиться из невидимой сущности до полной зрелости, и ребенок, который мог достигнуть физических размеров зрелого возраста, не получая никакого питания из обычных источников, могли продолжать свое существование, не пополняя ежедневной траты сил ежедневным потреблением питательных веществ. Иисус мог участвовать в трапезе своих учеников, не чувствуя ни жажды, ни голода, а его девственная чистота никогда не была запятнана невольными влечениями к чувственной похоти. Возникал вопрос, каким способом и из каких материалов было первоначально создано так странно организованное тело, и нашу более здравую теологию приводит в содрогание ответ, который давали не одни только гностики,— что и форма и содержание проистекали из божественной сущности.

Идея о чистом и абсолютном духе представляет усовершенствование, до которого дошла новейшая философия; бестелесная сущность, которую древние приписывали человеческой душе, небесным существам и даже самому божеству, не исключает понятия об обширном пространстве, и их воображение было удовлетворено утонченными свойствами воздуха, огня и эфира, несравненно более совершенными, чем грубый материальный мир. Если мы определяем место, занимаемое божеством, мы должны описать и наружность божества. Наш опыт, а может быть, и наше тщеславие представляют нам могущество разума и добродетели в человеческой форме. Последователи учения о человеческом виде божества, которых было так много между египетскими монахами и африканскими католиками, могли ссылаться на положительное удостоверение Священного Писания, что человек был сотворен по образу своего Создателя. Один из святых, живших в Нитрийской пустыне, почтенный Серапион, со слезами отказался от дорогого его сердцу предрассудка и плакал, как ребенок, переходя в такую веру, которая отнимала у него его Бога и оставляла его душу без всякого видимого предмета веры или поклонения.

3. Таковы были неустановившиеся верования докетов. Более удовлетворительная, хотя и более сложная, гипотеза была придумана азиатом Керинфом, осмелившимся противоречить последнему из апостолов. Живя на границе между миром иудейским и миром языческим, он попытался примирить гностиков с евионитами тем, что признал в одном и том же Мессии сверхъестественное соединение человека с Богом, и это мистическое учение было усвоено с разными причудливыми усовершенствованиями еретиками египетской школы Карпократом, Василидом и Валентином. В их глазах Иисус Назаретский был простой смертный и законный сын Иосифа и Марии; но он был лучший и мудрейший из всех людей и был избран достойным орудием для водворения на земле поклонения истинному и верховному Божеству. В то время как он крестился в Иордане, первый из эонов, сын самого Бога, Христос, низошел на Иисуса в форме голубя для того, чтобы жить в его душе и руководить его действиями в течение всего времени, назначенного для исполнения его миссии. Когда Мессия был предан в руки иудеев, Христос — существо бессмертное и чуждое всяких страданий,— покинул свою земную обитель в pleroma, или в мире духов, и оставил Иисуса в одиночестве страдать, скорбить и умирать. Но в высшей степени сомнительно, было ли справедливо и великодушно такое удаление, а участь невинного мученика, который сначала получал от своего божественного сообщника поощрение, а потом был покинут им, способна возбудить в мирянине сострадание и негодование. Вызванный этими предположениями ропот старались различными способами заглушить те сектанты, которые усвоили и видоизменили двойственную систему Керинфа. Они говорили, что когда Иисус был пригвожден к кресту, он оказался одаренным сверхъестественной душевной