португальцы открыли морской путь в Индию, христиане св. Фомы уже прожили целые века на Малабарском берегу, а то, что они отличались от туземцев и характером, и цветом лица, свидетельствовало о примеси чужеземной расы. Они возвышались над туземным населением Индостана и знанием военного дела, и мирными искусствами, и, быть может, добродетелями; земледельцы разводили пальмовые деревья, купцы обогащались от торговли перцем, солдаты пользовались первенством перед наирами, или Малабарскими дворянами, а их наследственные привилегии уважались из признательности или из страха и королем Кохинским, и самим Заморином. Они признавали туземного владетеля, но даже в светских делах управлялись епископом Ангамальским. Этот епископ еще пользовался прежним титулом митрополита Индии, но его действительная юрисдикция обнимала тысячу четыреста церквей, и на нем лежала забота о двухстах тысячах душах. По своей религии христиане св.Фомы могли бы сделаться самыми надежными и самыми искренними союзниками португальцев; но инквизиторы скоро усмотрели в них ересь и раскол, которые считались преступлением непростительным. Вместо того чтобы признавать себя подданными духовного и светского главы всего земного шара, римского первосвященника, они, подобно своим предкам, подчинялись несторианскому патриарху, а епископы, которых этот патриарх рукополагал в Мосуле, должны были подвергаться опасностям морского переезда и сухопутного странствования, чтобы достичь своей епархии на Малабарском берегу. В своей литургии на сирийском языке они с благочестием упоминали имена Феодора и Нестория; в Христе они чтили два естества; титул матери Божией был оскорбителен для их слуха, и они очень скупились на почести Деве Марии, которую суеверие латинов почти возвысило до ранга богини. Когда ее изображение было в первый раз представлено последователям св.Фомы, они с негодованием воскликнули: 'Мы христиане, а не идолопоклонники!', и их безыскусственное благочестие удовольствовалось поклонением кресту. Живя в совершенном отдалении от Запада, они ничего не знали, ни об улучшениях, ни об искажениях, происшедших в тысячелетний период времени, так что их привязанность к верованиям и к обрядам пятого столетия должна оскорблять предрассудки и папистов, и протестантов. Представители Рима начали с того, что запретили им всякие сношения с несторианским патриархом, а затем многие из их епископов окончили свою жизнь в тюрьмах инквизиции. Оставшаяся без пастыря паства подпала под влияние могущества португальцев, происков иезуитов и усердия жившего в Гоа архиепископа Алексея Менезеса, лично посетившего Малабарский берег. Собор, созванный в Диампере под его председательством, довершил благочестивое дело объединения и строго обязал держаться учения и правил благочиния римской церкви, не позабыв и исповеди на ухо священнику, которая была самым страшным орудием церковных пыток. Учение Феодора и Нестория было признано негодным, и Малабар подчинился папе, примасу и иезуитам, которые забрали в свои руки епархию Ангамалы или Кранганора. Несториане с терпением выносили в течение шестидесяти лет и рабство и лицемерие; но лишь только могущество португальцев было потрясено мужеством и предприимчивостью голландцев, они с энергией и с успехом вступились за религию своих предков. Иезуиты были не в состоянии удержать в своих руках власть, которую они употребляли во зло; сорок тысяч христиан восстали с оружием в руках против своих обессилевших тиранов, и один индийский архидиакон исполнял обязанности епископа, пока не прибыл от вавилонского патриарха свежий запас епископов и сирийских миссионеров. Со времени изгнания португальцев несторианская религия свободно исповедовалась на Малабарском берегу. Торговые компании голландские и английские держатся принципа веротерпимости; но если угнетения менее оскорбительны, чем презрение, то христиане св. Фомы имеют основание сетовать на холодное и безмолвное равнодушие своих европейских собратьев.
II. История монофиситов менее богата событиями и менее интересна, чем история несториан. Под управлением Зенона и Анастасия их хитрые вожаки сумели снискать расположение монарха, захватили в свои руки епископские должности на Востоке и раздавили сирийскую школу на ее родной почве. Догматы монофиситов были установлены с самым изысканным старанием антиохийским патриархом Севером; он осудил слогом Генотикона враждебные ереси Нестория и Евтихия, отстоял против последнего реальность тела Христова и заставил греков допустить, что он был лжец, говоривший правду. Но сближение идей не могло ослабить пыла страстей; каждая партия более прежнего удивлялась ослеплению своих противников, споривших из-за такого ничтожного различия; сирийский тиран прибегнул к насилию для поддержания своего догмата, и его владычество запятнало себя кровью трехсот пятидесяти монахов, которые были умерщвлены под стенами Апамеи, быть может, не без вызова со своей стороны и не без сопротивления. Преемник Анастасия снова водрузил на Востоке знамя православия; Север бежал в Египет, а его друг, красноречивый Ксенайя, спасшийся от персидских несториан, был задушен в своем изгнании Пафлагонийскими мельхитами. Пятьдесят четыре епископа были отставлены от своих должностей; восемьсот лиц духовного звания были заключены в тюрьмы и, несмотря на двусмысленное милостивое расположение Феодоры, лишенные своих пастырей восточные церкви должны бы были мало-помалу погибнуть по недостатку духовной пищи или вследствие отравы, внесенной в их учения. В этой беде издыхавшая партия ожила, собралась с силами и окрепла благодаря усилиям одного монаха, и имя Якова Барадея сохранилось в названии яковитов, от которого, быть может, содрогнется английский читатель, так хорошо с ним знакомый. От святых исповедников, содержавшихся в Константинопольской тюрьме, он получил звание эдесского епископа и восточного апостола, а назначение восьмидесяти тысяч епископов, священников и диаконов исходило из того же неистощимого источника. Успехам усердного миссионера содействовала быстрота дромадеров, которых доставлял ему один преданный арабский вождь; учение яковитов и их правила церковного благочиния втайне утверждались во владениях Юстиниана, и каждый яковит был обязан нарушать законы и ненавидеть римского законодателя. В то время как преемники Севера скрывались в монастырях или в деревнях, в то время, как они, спасаясь от смертного приговора, находили убежище в пещерах пустынников и в палатках сарацинов, они не переставали предъявлять, точно так же, как и теперь они предъявляют, свое неотъемлемое право на титул, на ранг и на прерогативы антиохийского патриарха; под более мягким игом неверующих они жили в одной миле от Мердина, в привлекательном Зафаранском монастыре, который они украсили кельями, водопроводами и плантациями. Хотя и почетное, но второстепенное место было занято мафрианом, который, живя в самом Мосуле, вел оттуда борьбу с несторианским католикосом из-за первенства на Востоке. Число лиц, занимавших в яковитской церкви в различные эпохи под управлением патриарха и мафриана должности архиепископов и епископов, доходило, как полагают, до ста пятидесяти; но правильная организация их церковной иерархии частью ослабла, частью разрушилась, и большая часть их приходов ограничивается окрестностями Евфрата и Тигра. В городах Алеппо и Амид, часто посещаемых патриархом, есть несколько богатых торговцев и искусных ремесленников; но большинство населения живет ежедневными заработками и по бедности или из суеверия налагает на себя тяжелые посты, которые возобновляются пять раз в году и во время которых и духовенство, и миряне воздерживаются не только от мяса и яиц, но даже от вина, оливкового масла и рыбы. В настоящее время они насчитывают от пятидесяти до восьмидесяти тысяч последователей, составляющих остатки многолюдной церкви, которая в течение двенадцати столетий постоянно приходила в упадок от гонений. Однако в этот продолжительный период времени несколько отличавшихся личными достоинствами иноземцев обратились в монофиситскую веру, и один иудей был отцом восточного примаса Абульфараджа, столь замечательного, и своей жизнью, и своей смертью. Он писал изящные сочинения на языках сирийском и арабском, был поэтом, доктором, историком, глубокомысленным философом и умеренным в своих убеждениях богословом. Когда он умер, на его похоронах присутствовал его соперник, несторианский патриарх, со свитою из греков и армян, позабывших свои распри и проливших свои слезы над могилой врага. Однако, несмотря на то, что эта школа была возвеличена добродетелями Абульфараджа, она, как кажется, стояла на более низком уровне, чем ее несторианские собратья. Суеверия яковитов более гнусны, их посты более суровы,их внутренние распри более часты, а их наставники (насколько я в состоянии измерять степени безрассудства) более далеки от требований разума. Причину этого, как кажется, следует искать в суровости монофиситской теологии и, главным образом, в чрезмерном влиянии монашеского сословия. И в Сирии, и в Египте, и в Эфиопии яковитские монахи всегда отличались суровостью своего образа жизни, и после их смерти в них чтят любимцев Божества; только их почтенные руки считаются достойными держать посох епископа и патриарха, и они берутся управлять людьми в то время, как сами еще заражены монастырскими привычками и предрассудками.
III. На языке восточных христиан монофелиты всех веков обозначались названием маронитов, которое было мало-помалу перенесено с отшельника на монастырь, а с монастыря на целый народ. Святой или дикарь пятого столетия Марон проявлял свое религиозное сумасбродство в Сирии: города Апамея и
