раздался призыв к оружию; бургунды отступили торопливо и с позором; победоносный сын Мароции заключил свою мать в тюрьму и принудил своего брата папу Иоанна XI ограничиться исполнением его духовных обязанностей. Альберик управлял Римом в течение почти двадцати лет с титулом князя и, как уверяют, польстил народным предрассудкам, восстановив должности или, по меньшей мере, титул консулов и трибунов. Его сын и наследник Октавиан принял вместе с папским достоинством имя Иоанна XII; подобно своему предшественнику, он был вынужден искать для церкви и для государства защитника от притеснений со стороны лангобардских князей, и Оттон был награжден за свои услуги императорским достоинством. Но саксонец был высокомерен, а римляне не чувствовали склонности к повиновению; празднование коронации было нарушено столкновением между желанием монарха отстоять свои прерогативы и желанием народа отстоять свою свободу, и Оттон приказал своему меченосцу не отходить от него из опасения, что у подножия алтаря на него будет сделано нападение с целью убить его.
Перед своим обратным переходом через Альпы император наказал жителей за мятеж, а Иоанна XII за неблагодарность. Папа был низложен по решению собора; префекта посадили верхом на осла, водили по городским улицам под ударами плети и заключили в темницу; из тринадцати самых преступных граждан одни были повешены, другие были изуродованы или отправлены в ссылку, а для этих строгих наказаний служили оправданием старинные законы Феодосия и Юстиниана. Голос молвы обвинял Оттона II в вероломном и безжалостном умерщвлении Сенаторов, которых он пригласил к своему столу под видом гостеприимства и дружбы. Во время малолетства его сына Оттона III Рим сделал смелую попытку сбросить с себя саксонское иго, а консул Крешенци был Брутом республики. Из положения подданного и изгнанника он два раза возвышался до владычества над городом, угнетал, изгонял и создавал пап и составил заговор с целью восстановить верховенство греческих императоров. Этот несчастный консул выдержал в крепости св. Ангела упорную осаду и наконец погубил себя тем, что положился на обещание личной безопасности: его тело было повешено на виселице, а его голова была выставлена на зубчатых стенах замка. Вследствие превратностей фортуны после того, как Оттон разделил свои войска, ему пришлось выдерживать в течение трех дней осаду в своем дворце, где не было никаких съестных припасов, и позорное бегство спасло его от правосудия или от ярости римлян. Сенатор Птолемей был вождем народа, а вдова Крешенци имела удовольствие отомстить за своего супруга, отравив императора, который был ее любовником,— по крайней мере так гласила молва. Оттон III намеревался покинуть варварские северные страны, воздвигнуть свой трон в Италии и воскресить учреждения Римской монархии. Но его преемники появлялись на берегах Тибра только по одному разу в своей жизни для того, чтобы получать в Ватикане свою корону. Их отсутствие внушало к ним презрение, а их присутствие было ненавистно и наводило страх. Они спускались с Альп во главе своих варваров, которые были в глазах местного населения и чужеземцами, и врагами, а их временное пребывание служило поводом для смут и кровопролития. Римляне еще томились робкими воспоминаниями о том, чем были их предки, и они с патриотическим негодованием взирали на тех саксов, франков, швабов и богемцев, которые присваивали себе звания и прерогативы Цезарей.
По-видимому, нет ничего более противоестественного и безрассудного, чем желание держать в покорности отдаленные страны и иноземные народы наперекор их влечениям и интересам. Поток варваров может мимоходом покрыть страну, но для того, чтобы поддержать существование обширной империи, нужна тщательно выработанная система управления и угнетения: в ее центре абсолютная власть должна действовать быстро и располагать большими ресурсами; нужно, чтобы сообщения с окраинами были и быстры, и удобны; нужны крепости, для того чтобы подавлять восстания в самом начале; нужна правильно организованная администрация и для того, чтобы охранять, и для того, чтобы наказывать, а хорошо дисциплинированная армия должна внушать страх, не возбуждая неудовольствия и не доводя до отчаяния. Не в таком положении находились германские Цезари, желавшие поработить Италию. Их наследственные поместья тянулись вдоль берегов Рейна или были разбросаны по различным провинциям; но эти обширные земли мало-помалу перешли в другие руки вследствие неблагоразумия или стеснительного денежного положения их владельцев, а доходы, которые извлекались этими владельцами из мелочного и притеснительного пользования их прерогативами, были едва достаточны для содержания их домашнего штата. Их войска состояли из их вассалов, вступавших к ним на службу частью по долгу, частью по доброй воле; эти вассалы неохотно переходили через Альпы, предавались грабежу и бесчинствам и нередко покидали знамена до конца кампании. Целые армии погибали от вредного влияния климата; оставшиеся в живых приносили домой кости своих князей и своей знати, а последствия своей собственной невоздержанности приписывали вероломству и зложелательству итальянцев, которые по меньшей мере радовались несчастьям варваров. Эта временная тирания боролась с мелкими итальянскими тиранами с равными шансами успеха, а исход этой борьбы не представлял большого интереса для народа и не может интересовать читателя. Но в одиннадцатом и двенадцатом столетиях жители Ломбардии воодушевились промышленной предприимчивостью и стремлением к свободе, а их благородному примеру в конце концов стали подражать и возникшие в Тоскане республики. В итальянских городах никогда не было совершенно уничтожено муниципальное управление, а своими первыми привилегиями они были обязаны милостям и политическим расчетам императоров, которые старались воздвигнуть из привилегии простого народа оплот против притязаний независимой аристократии. Но их быстрое развитие и ежедневное расширение их могущества и притязаний были последствием размножения этих общин и воодушевлявшего их мужества. Влияние каждого из городов распространялось на весь их диоцез, или округ; в деревнях юрисдикция графов, епископов и маркизов была отменена, и самые гордые представители знати согласились или были вынуждены покинуть свои уединенные замки и усвоить более почтенный характер вольных людей и должностных лиц. Законодательная власть принадлежала общему собранию, но исполнительная власть была вверена трем консулам, избиравшимся из трех сословий, на которые была разделена республика, — из магнатов (грандов), вальвассоров и простонародья. Под покровительством равных для всех законов земледелие и торговля мало-помалу оживились; постоянно угрожавшие опасности поддерживали в жителях Ломбардии воинственный дух, и всякий раз, как раздавался звон колокола или водружалось знамя, из городских ворот устремлялись навстречу к неприятелю многочисленные толпы неустрашимых воинов, патриотическое усердие которых скоро освоилось со знанием военного дела и с военной дисциплиной. Об этот народный вал разбилась гордость Цезарей, и непреодолимый дух свободы одержал верх над величайшими средневековыми монархами — двумя Фридрихами, из которых первый, быть может, был более велик своими воинскими подвигами, но второй, бесспорно, обладал более выдающимися мирными достоинствами и познаниями.
Желая восстановить величие короны, Фридрих I напал на Ломбардские республики с хитростью политика, с мужеством солдата и с жестокосердием тирана. Случившееся незадолго перед тем открытие Пандектов снова оживило науку, всех более благоприятную для деспотизма, и продажные юристы императора объявили, что он полный хозяин жизни и собственности своих подданных. Собравшийся в Ронкальи сейм признал его царские прерогативы, ослабив то, что в них было самого ненавистного, и доход с Италии был установлен в тридцать тысяч фунтов серебра, которые умножались до бесконечности вследствие вымогательств со стороны сборщиков податей. Он смирял непокорные города страхом, который наводили его войска, или употреблением в дело военной силы; пленников отдавали в руки палача или расстреливали из его военных машин, а после осады и взятия Милана здания этой великолепной столицы были срыты до основания; триста заложников были отправлены в Германию, а жители были размещены по четырем деревням под игом неумолимого завоевателя. Но Милан скоро восстал из своих развалин; общее бедствие скрепило Ломбардскую лигу; за нее вступились Венеция, папа Александр III и греческий император; воздвигнутое деспотизмом здание было разрушено в один день, и своей подписью под Константким договором Фридрих признал — хотя и с некоторыми оговорками — свободу двадцати четырех городов. С их энергией и полным расцветом боролся его внук; но Фридрих II обладал некоторыми личными и исключительными преимуществами. Его рождение и его воспитание располагали итальянцев в его пользу, и во время непримиримой вражды между гибелинами и гвельфами первая из этих партий была предана императору, между тем как вторая боролась под знаменем свободы и церкви. В минуту усыпления римское правительство дозволило его отцу Генриху VI присоединить к империи королевства Неаполитанское и Сицилийское, и сын стал извлекать из этих наследственных владений большие ресурсы солдатами и деньгами. Однако Фридрих II в конце концов не устоял против военных сил Ломбардии и громов Ватикана; его владения были отданы иностранцу, а последний представитель его рода был публично обезглавлен в Неаполе на эшафоте. В течение шестидесяти лет в Италии не было ни одного
